Александр Добровинский - Вы. Мы. Они. Истории из обычной необычной жизни

За полтора часа в воздух были выпущены все мечты. По-моему, штук триста. Фонарики мило выстраивались в рваную линию и, уносимые легким ветром, медленно уплывали куда-то, где их ждали…

Посидев еще немного, я ушел по-еврейски: четыре раза прощался и через два часа, когда все разошлись, уехал.

Вечер получился симпатичный: три хороших клиента и один украинец.

Однако через три дня я услышал в телефоне взволнованный голос Вэна:

– Саша, у меня обыск. Приезжай немедленно.

На случай обысков у меня есть специально обученный человек. И даже больше, чем человек, – женщина-адвокат. Французский певец Дани Брийан поет шикарную песню о том, что, пока существуют женщины, у мира будет душа. Так вот это точно не про мою Мию. Когда она работает, у нее нет чувств, души, сердца, нервов, вместо глаз – лазерное излучение и вдобавок на голове – черный платок ваххабитки. Мия в любую жару не снимает куртку, время от времени поправляя невидимый для окружающих якобы шахидский пояс, и сразу говорит, что она из Дагестана, и терять ей больше нечего. Обыск после этого обычно заканчивается в течение следующих пяти минут. Когда двери закрываются, приветливее и симпатичнее девушки, чем Мия, просто нет. Правда, и с ней пару раз получались казусы. Однажды позвонил следователь (крепкий такой пацан попался) и попросил прислать кого-нибудь другого, так как при появлении адвоката понятые мгновенно сдриснули. И второй раз: сам подозреваемый, крупный отечественный банкир, увидев в дверях Миечку, зачем-то сказал: «Аллах Акбар, я все отдам и, если надо, дам признательные показания». Его и следователя отпаивали потом всей коллегией до позднего вечера.

Коллега вернулась довольно быстро и пребывала в своем сдержанном дагестанском недоумении от увиденного:

– Александр Андреевич, происходит что-то странное: старое дело, не имеющее никакого отношения к доверителю, обыск явно пристегнут просто так. Настораживает сопровождение ФСБ, причем их было столько, как будто обыскивали целый завод.

Справки, которые мы целый день старались получить у всех органов, не дали абсолютно никакого результата. В лучшем случае нам молчали в трубку, в худшем – молчали и думали про себя что-то нехорошее.

Через два дня от Вэна пришла еще одна новость. Оказывается, дом, который вырос на пустыре в две тысячи первом году, теперь признан памятником культуры, находится во владении нашего клиента незаконно. Одновременно, явно не ознакомившись с предыдущим письмом, власти подали иск о сносе особняка как постройки, противоречащей чему-то непонятному, но очень важному.

Я понял, что ничего не понял и срочно выехал к Николаеву.

…Такой допрос не умеет устраивать никто, кроме меня. Три с половиной часа спустя хозяин особняка, как и положено после допроса, лег умирать, но зато я знал всю правду. Ничего криминального в его жизни не было. То есть, конечно, ничего чистого тоже, точнее, ничего достойного для глобальной атаки от всех служб и комитетов страны я так и не увидел. Неожиданно к вечеру выяснилось, что это был еще не вечер.

В двадцать один тридцать под прежней аватаркой приехала переродившаяся из милиции полиция.

– Нам поступают многочисленные жалобы от ваших соседей. Люди – пенсионеры, дети, рабочие и крестьяне жалуются, что в этом доме постоянно, можно сказать, круглосуточно, громко звучит музыка, устраиваются оргии. Есть подозрение, что у вас притон, и происходит распространение запрещенных препаратов наркотического свойства. Мы вынуждены осмотреть помещение и просим предоставить доступ во все комнаты без исключения. А также всем находящимся в данный момент в здании надлежит предъявить свои документы. В противном случае мы будем вынуждены…

Пассаж про оскорбленных громкой музыкой рабочих и крестьян в километре от Кремля потрясал особенно. Надо было срочно выходить на минное поле со щупом. Кроме того, я подозревал, что на одном из этажей найдут пару-тройку украинских дивчин низкой социальной ответственности, но с большими сиськами, и пугалка про притон станет «чисто конкретной» статьей совсем не для моей колонки в журнале Tatler.

Полковник полиции выглядел довольно злобно и был отзывчив, как тухлый карп на Привозе. Но именно таким людям и ситуациям посвящена четвертая глава моей книги «Искусство переговоров с Александром Добровинским».

– Николай Васильевич! Я – Адвокат Добровинский. Можно с вами переговорить без посторонних глаз и ушей? – тут надо злобно посмотреть на хозяина.