Сергей Авилов - В.Н.Л. (Вера. Надежда. Любовь)

Парами, составляющими толпу, мы шли по весеннему городу. Красивую и алкогольно-дерзкую Татьяну пошатывало. Супрун придерживал её под руку и всё доказывал Черноброву что-то своё. За ними шёл Дима, нашедший общий нетрезвый язык с «мощным мужиком» по имени Вадим. Паша с Эдиком – победители – с банками пива музыкально жестикулировали, перебирая пальцами по невидимому грифу.

Мы с Верой замыкали шествие. Остальные «Кибяки» разошлись по своим делам.

– Я такая пьяная, – вдруг произнесла она мне доверительно. По ней я бы этого не сказал. Чуть раскрасневшаяся – да! Из-под чёрной чёлки чуть более обычного блестят глаза, подведённые чёрным же.

– Да ничего, – ответил я и спросил: – А ты их откуда знаешь?

– Я – Танина сестра, – отвечает.

Ого!

– Она за тебя отвечает? – улыбнулся я, видя, что Татьяна не отвечает сейчас и за самое себя.

– Нет, – мило рассмеялась она, – она двоюродная…

– Это меняет дело.

Помолчали.

– Вам понравилось? – попыталась она снова завести разговор.

– Да, – говорю. – И давай на ты.

– Давай… те, – улыбнулась. – Давай…

– А ты где учишься? – она же ждала вопросов.

– Я – в Мухе!

– Муха – это кто? – не понял я.

– Мухинское училище… – она подняла на меня глаза и невидимые из-за чёлки брови.

– Я не из Питера, – признался я и заметил, как нелегко теперь даётся мне это признание.

– А откуда? – удивилась она.

– Из Краснодара, – отвечаю. Вряд ли М-ск ей вообще хоть что-то скажет.

– А, так вы… ты тот Сергей, о котором Таня говорила?

– И что же она говорила? – поинтересовался я.

– Она сказала, что ты интересный и задумчивый.

– Задумчивый? – повторил я.

– И интересный, – засмеялась она, как бы говоря от себя.

– Так что же Муха? – перевёл я разговор.

– А, художественное училище, – отмахнулась она.

– Это плохо? – говорю.

– Да нет. Хорошо… А куда мы идём? – вдруг спросила она, и я понял, что она – да, несколько более пьяная, чем я ожидал.

– К нам… С Пашей, – добавил я почему-то.

– Ну пойдём, – беззаботно согласилась она и сунула в рот жевательную резинку.

Пока Паша запускал гостей, я вызвался купить алкоголь. «Люляки» кое-что заработали за выступление и небольшой банкет вполне заслужили.

– Можно с тобой? – попросилась Вера.

– Отчего нет, – отозвался я. После нашего с ней общения симпатичная Вера стала мне ещё симпатичнее.

– Только вино! – настаивал ни копейки не выделивший, но очень активный Супрун. Может, он боялся за свою подругу? Так это было бесполезно – подруга, и так улетевшая слишком далеко, и с бутылки пива проследует ещё дальше.

Мы с Верой купили огромное количество вина в картонных коробках, еле донесли пакеты до квартиры.

В комнате уже гораздо более чем громко играла магнитофонная музыка. Заботами Супруна струны и душу рвал всенепременный БГ.

С наличием Веры, я заметил, в этой пьянке для меня появился какой-то смысл. Симпатичная, пусть и бесперспективная особа всегда желанна в любой компании. Симпатичной Вера была. А о перспективах я не думал.

– Я чего, вино, что ли, буду? – спрашивал сам себя Дима. – У нас ещё коньяка осталось… Кто будет со мной?

И достал из рюкзака литровую бутыль, как я и подозревал, неизвестного розлива.

Мы уселись в какой-то неровный круг, Супрун и его драгоценная пьянь, конечно, на полу. Зубами пооткрывали коробки с вином, принесли всю тару, что была в доме. Насыпали в блюдца купленных мною орешков.

– Коньяк, – ответил я на заданный Димой вопрос. Вера так тепло примостилась по соседству со мной, что между внутренностями и наружностью хотелось создать гармонию.

Пока Дима распоряжался коньяком, Вадим, разбрызгивая на пол, наливал вино в бокалы и чашки.

– Не, ребята, я крепыша… С винчика башка оловянная.

Характерная фраза, подумал я, вспомнив своего отчима. У того тоже похмелье объяснялось только неграмотной смесью напитков.

Эдик, как мне показалось, принципиально молчал, от вина, правда, не отказываясь. Супрун искал, в каком месте лучше всего поддержать кренящуюся Татьяну, и очередной раз понимал, что место это – грудь. Его рука на время застывала там, но как только пальцы начинали наигрывать что-то, Татьяна гневно сбрасывала расхулиганившуюся руку. Чернобров с опаской и восторгом расположился на краешке дивана.

Вера же сидела молча и улыбалась.

– Ну, поздравляю вас, господа… – поднял я чашку, которую обычно использовал под кофе.

– Вот, Сергей, и я присоединяюсь… – подтвердила Татьяна, как-то пристрастно сделав ударение на мое имя. – Выключите этого козла… – заявила вдруг.