Денис Соболев - Легенды горы Кармель

Однако и долготерпению ее бабуина настал предел, и тогда с чувством глубокой благодарности – и столь же глубокой ненависти к себе – она пошла на встречу с тем, кого, как уже говорилось, средневековые итинерарии именовали неуклюжим латинским словом «бабуин-бабуинатор», но которого она мысленно – с восхищением и благодарностью – называла воспитателем. К счастью, не будучи связанной с «образованной средой» в своей предыдущей жизни, до этого она не слышала подобных названий и хотя бы в этом смысле была свободна от ложных представлений и предрассудков, которые могли бы ей повредить. Поэтому во время первых же встреч она была поражена его глубоким пониманием, искренним сочувствием и состраданием. Всеми своими жестами воспитатель показывал ей, что она не единственная на этом свете и, более того, даже не первый в его жизни пример бабуина с физическими и поведенческими отклонениями, который – тем не менее – имеет все шансы стать полноправным членом своего стада. Еще больше ее трогало понимание ее бабуина и их малого стада. Не требуя почти ничего взамен, ее бабуин был готов жертвовать самые длинные бананы и самые гнилые корни, которые она относила в качестве платы воспитателю, а самки из ее малого стада провожали ее до самого дерева воспитателя, а потом выслушивали ее восторженные рассказы. Она чувствовала, как раз от раза она становилась все большим бабуином.

И все же в ее случае, вероятно, помощи бабуинатора было недостаточно. Она научилась вилять телом при ходьбе, часами рассматривать осколки мозаик, грызть коряги, довольно и без всякого притворства урчать, но шерсть так и не росла. Это было ужасно. Чувство удушающей неизбывной наготы и стыда перед ее бабуином, их малым стадом, ее бабуинатором – всеми ними, потратившими на нее столько усилий и терпения, – постепенно стало невыносимым. Что же касается ее бабуина, то к чувству стыда прибавилось еще и острое чувство вины. Бу-Бу понимала, что должна быть неотъемлемой частью единой с ним спаренной ячейки, но со своим гладким, как тряпка, телом она не могла об этом даже и мечтать. Ей стало казаться, что как бы она ни старалась, ей никогда не стать бабуином. Мысль о том, что вместо нее он мог бы найти настоящую самку с длинной шерстью, которой бы не потребовалось учиться повизгивать, урчать и украшать себе хвост, стала для нее невыносимой. Несколько раз она погружалась в непроглядные мысли о необходимости освободить его от себя, но не могла придумать ни одного практически осуществимого способа. И тогда она поняла, что именно ей следует делать.

На следующей встрече Бу-Бу сказала своему воспитателю, что ей может помочь только принудительная бабуинация. Он одобрительно рыгнул, показывая всем своим видом, что давно уже пришел к этому выводу, но надеялся, что и более мягкие средства смогут помочь. То же самое она сказала своему бабуину, и он тоже обреченно кивнул. Она была безумно благодарна ему за согласие. Когда ее разложили на солнце, он даже прыгнул на нее первым, и только вслед за ним тяжело запрыгало все стадо. В эти секунды, пока боль еще не затопила сознание, Бу-Бу была счастлива – счастлива, как никогда в жизни. Она думала о том, что несколько сломанных костей и отбитые внутренности – это разумная – да, практически, минимально возможная – цена за то, чтобы наконец-то стать настоящим бабуином. Она не смогла больше бегать, но это было и не нужно. Зато с этого дня она начала воспринимать все иначе. Все, что являлось нормальным для бабуинов, ей стало казаться естественным, само собой разумеющимся и даже в большинстве случаев единственно разумным. Отклонение же от нормы стада теперь представлялось ей своего рода уродством – впрочем, уродством, иногда достойным жалости. В глубине души она, конечно же, ощущала, что не вполне является урожденным бабуином, но обычно ей удавалось ускользать от этого понимания. Шерсть у нее так и не стала расти, но постепенно все научились ей это прощать и до конца ее жизни делали вид, что у нее просто короткий белесый мех, невидимый на солнце. Когда Бу-Бу думала о великодушии своего стада, оно трогало ее до слез. Впрочем, она была вознаграждена и еще в одном. Дети бабуина от нее не только выросли полноправными членами их стада, но и стали предками многих из тех, кого сегодня можно ошибочно принять за людей. В каком-то смысле они стали предками нового вида, но Бу-Бу, разумеется, не дожила до того, чтобы его увидеть. И тем не менее, несмотря на некоторый стыд за неизгладимые следы человечности, современным бабуинам именно ее следует почитать в качестве своего предка.