Питер Хёг - Твоими глазами

В её благодарности не было сомнений. И в любви. Возможно, они любовники. Или прежде были любовниками.

— Это наше достижение. Это — и графическая интерпретация данных. А ещё серьёзное отношение к пациентам. К диалогу с ними. Это самое важное.

Лица и гениталии у светящихся фигур были размыты. Но тела были как живые. Словно мы находились в обществе сотни людей, созданных из голубого света.

— К сожалению, нам пришлось снизить разрешение. В противном случае ни процессоры, ни проекторы не справились бы с таким объёмом информации. Ты уже видел, как мы научились выделять сходные структуры. Мы проверили, нет ли подобных повторяющихся структур у этих людей. Конечно же, с таким разрешением возможен лишь поверхностный поиск. И тем не менее результаты представляют интерес.

То, что я увидел сейчас, я прежде видел у Вильяма. Чёрные структуры появлялись и исчезали одновременно у многих фигур, у всё большего количества, возможно, даже у всех — ясные рисунки, чёткие, словно нарисованные тушью. В случае с Вильямом было две фигуры, по одной с каждого из двух сканирований, сделанных в те два сеанса, когда он рассказывал о несчастных случаях.

Сейчас здесь была сотня человек.

Изображения сменялись очень быстро. Невозможно было уловить какой-то повторяющийся узор. Я успел заметить лишь отдельные совпадения.

Она выключила проекторы, мы погрузились в темноту.

— Сто человек, никак друг с другом не связанных, — продолжала она. — Кого-то сканировали в Стокгольме, нескольких — в больнице на Фальстере, кого-то — в Осло, в Умео, где-то возле Гренсе-Якобсэльва и в Йёрринге. Почему у всех изображений общий рисунок? Мы исключили систематическую составляющую. То, что является общим для всех. Удалили всё нам понятное. И тем не менее мы видим постоянное, нетривиальное совпадение.

Очевидно, она нажала следующую клавишу — светящиеся фигуры снова возникли вдоль стен.

— Эти сто человек сканируют в настоящий момент. Вот прямо сейчас, когда мы здесь сидим. От мобильного сканера на горной станции Кебнейкайсе до Марибо. От Ольборга до Мальмё и Рённе. Мы получили разрешение считывать данные онлайн.

Сканеры, в которых были мы с Лизой, включились. Я отметил про себя какое-то воздействие, которое одновременно и чувствовалось, и не чувствовалось. И головокружение.

На двух стульях перед нами проступили голубые контуры наших собственных тел.

— Энцефалограф выключен. Только МРТ. Чтобы иметь возможность сравнить нас с остальными. Мы сейчас вместе с ними, в реальном времени. Сейчас попросим Кабира отследить, есть ли совпадающие рисунки.

На её и на моей голограммах проступили чёрные узоры. Они стремительно менялись. И то же самое — на светящихся фигурах у стен.

Я не мог не прислушиваться к самому себе. К той части себя, которую улавливал измерительный прибор, о которой я ничего не знал, но, казалось, она как-то связывает меня с сотней совершенно неизвестных мне людей. Связывала меня с ними в эту минуту.

— Что это? — спросила она.

Голос её был хриплым.

— Что может быть общего у ста с лишним незнакомых людей, находящихся на большом расстоянии друг от друга?

У меня на этот вопрос не было ответа.

— Если бы мы все находились ближе, причиной могла бы стать погода. Метеоусловия. Утренние новости. Одинаковый завтрак. Но в Абиску идёт снег, а в Хельсингёре — дождь. Здесь светит солнце, а в Тромсё штормовой ветер. Так что дело в чём-то другом.

Проекторы выключились, медленно загорелся свет.

— Какие у тебя ощущения?

— Как-то страшновато.

Она встала.

— Мы ищем связь, — сказала она. — Мечтаем о встрече с другими людьми. Но когда шанс появляется, мы шарахаемся в сторону. Может, действительно стоит сократить все человеческие контакты. Может, глубинная связь между людьми тоже представляет опасность.

В клинике имелась маленькая кухня.

— Я тут принёс кое-что перекусить, — сказал я.

И выложил на стол хлеб, сыр, оливки, масло и салат. Хлеб я испёк сам.

Она замерла. Вслед за ней и остальные.

— Совместный приём пищи — это встреча, — сказал я. — Первая встреча ребёнка с матерью, когда его кормят грудью. Общие семейные обеды. Тайная вечеря. Свадебный ужин. Поминки. Последняя трапеза приговорённого к смерти.

Она пристально смотрела на меня.

— «Мы мечтаем о встрече с другими людьми, — сказал я. — Но когда шанс появляется, мы шарахаемся в сторону».

Она всё ещё не сводила с меня глаз. Потом рассмеялась.