Анастасия Писарева - О чем молчит Биг-Бен

Я не верю своим ушам. У меня из-под ног словно выбивают пол. Серьезно? Почему-то больше не хочется ни о чем спрашивать и лишний раз не отсвечивать. Кажется, лучше не попадаться Марку и вообще исчезнуть с глаз долой, но я понимаю, что если сейчас не спрошу, то после встречи он куда-нибудь убежит, и снова я ничего не выясню, а потом окажется, что я что-то пропустила.

Русские между тем хотят определенности…

— Марк, хотела уточнить…

… Они как проблемный зуб, постоянно напоминающий о себе.

— Да, что-то еще?

— Ты прислал мне сегодня файл. Там про социальные выплаты. Я что-то должна с ним делать?

— Я же все написал!

— Ты просто переслал файл, без комментариев…

— Социальными выплатами занимается Палома. Она должна была внести данные в таблицу.

— Я внесла, — отзываются испанцы, до этого мало следившие за происходящим.

— А мне что делать? — не успокаиваюсь я. Русским нужна полная ясность.

— Я прислал его тебе для ознакомления. Палома должна переслать потом этот файл Ксавье.

— Я переслала, — говорит Палома.

— Замечательно. Вопросов больше нет? Тогда идем дальше.

На протяжении всего разговора итальянцы изредка порываются что-то сказать, но сдерживаются, ограничившись пару раз какими-то экспрессивными звуками. Поляки, южноафриканцы, перуанцы сидят молча, ничем лишний раз не выдавая своего присутствия.

Мне все равно не понятно, с чем именно я должна ознакомиться. Я решаю больше ничего не уточнять.

Вечером у кофейного автомата Рика говорит мне:

— По-моему, Марку не понравились мои описания…

— Но он же сказал, что ты молодец.

— Кажется, он не имел этого в виду… — И она смотрит на меня пристально, а я отмечаю, что у нее очень большие черные глаза в обрамлении пушистых ресниц.

От ее слов и взгляда я почему-то ощущаю легкое волнение. Словно небольшой сквозняк проносится по этажу, вороша бумаги на столах, покачивая жалюзи на окнах, обдавая меня холодом по щеке. Где-то далеко трескается невидимая целостность нашего дивного мини-мира, и в образовавшуюся крохотную трещину проникает хаос.

Тереза подставляет меня как-то уж очень буднично.

Несколько раз Ксавье говорит мне, что надо отправить клиенту напоминание. Завтра дедлайн.

— Но мы еще не запустили процесс, — говорю.

— Надо, чтобы они привыкали. Скоро они будут получать такие напоминания каждый месяц.

— Ладно.

Я месяц сижу на встречах, общаюсь с коллегами в попытках разобраться, что происходит, и вот наступает момент, когда я могу перейти от слов к делу. Пишу мейл. А внутри екает. Зачем я слушаю Ксавье? Он мне не начальник и не может давать указания, с другой стороны, он много общается с клиентом и в курсе всего. Ходит и всем рассказывает, что и когда надо делать. И все его слушают. Даже Марк.

Правила мне знакомы. Кажется, если смогу соблюсти все формальности, покажу перед отправкой черновик Марку или Терезе, то никаких проблем.

Терезы нет. Я иду к Марку.

— Не посмотришь короткий мейл?

В компании есть правило «четырех глаз». Кто бы что ни написал, за ним обязательно должен проверить еще один человек. Это позволяет избежать глупых ошибок, опечаток и откровенно неверной информации. Я действую строго по правилам. Это придает мне уверенность.

— А? Что? — Марку вообще не до меня. Кажется, он даже не привык еще ко мне и каждый раз, оказываясь в офисе (что бывает нечасто), смотрит на меня недоуменно. Мол, Господи Боже, Пресвятая Мария и все ангелы и архангелы, а эта еще что тут делает?! Откуда она вообще взялась на мою голову? Ну, или что-то вроде того.

— Мы должны завтра отправить напоминание. Это чтобы клиент привыкал к процессу.

— А, да-да, конечно…

Несколько секунд он смотрит на короткий абзац, исправляет запятую и вставляет пропущенную букву во фразе «не позднее 15 числа».

— Отлично, — улыбается так лучезарно, что я испытываю необъяснимые сомнения.

Я решаю на всякий случай показать письмо Ксавье. Он в Швейцарии у клиента, и если есть какие-то свежие данные или изменились обстоятельства, то он точно будет знать об этом.

Пишу ему. Он не отвечает. Потом звоню. Трубку не берет. «Все в порядке, — получаю от него спустя пять минут. — Вот только так по-английски не очень хорошо звучит». И он правит мне фразу про «не позднее 15 числа».

Утром не хочется вылезать из-под одеяла. Я чувствую, что где-то на фоне, на периферии моей жизни что-то происходит, нечто неуловимое, и оно единственное, что имеет значение, но я не знаю, что это. Мне нужна тишина, покой и одиночество, чтобы разобраться. Мне нужно много гулять, делать только то, что я хочу, наблюдать мир вокруг и не участвовать ни в какой суете.