Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

Блу расплылась в улыбке.

– Ты следуешь зову сердца, Сара Грейс?

– Может быть. – Я распахнула входную дверь. – Мое сердце сейчас слегка в растерянности. Само точно не знает, чего хочет. Шеп – это самый простой ответ. Так всегда было, нет смысла отрицать. Но он лишь часть чего-то большего.

– Чего же?

Мы вышли на крыльцо, и я заперла дверь. А затем, чувствуя себя немного глупо, призналась:

– Я хочу стать другой. Уверенной в себе. Смелой. Открытой. Спонтанной. Хочу принимать решения, основываясь на том, чего хочу я, а не другие, – слишком долго я все это в себе подавляла. Я хочу стать собой . По-моему, именно это и имела в виду моя пуговица.

Блу поставила коробку на сиденье пикапа и обернулась ко мне.

– Судя по тому, что случилось на прошлой неделе, мне кажется, ты на верном пути. Ну и как, ты стала счастливее?

На несколько секунд я задумалась над ответом. Грудь мою по-прежнему распирал надувшийся внутри воздушный шарик. Я улыбнулась. Улыбнулась так широко, что заболели щеки, а на глазах выступили слезы.

– Конечно, совершенству нет предела, но да. Я счастлива.

И произнеся эти слова, я мысленно поблагодарила Пуговичное дерево. Потому что вдруг осознала, что больше не чувствую себя проклятой.

Сунув судье в рот стальной шпатель, Адель Рэй Докери провозгласила:

– Говорят, судья Квимби, у вас там с этой малышкой, которую Блу в лесу нашла, дым коромыслом? – И, звонко прицокнув языком, добавила: – Ну и дела, а! Найти в лесу младенца!

– Арргррх, – прохрипел он. Не слишком удобно было отвечать с чужими пальцами во рту.

Судья никогда не понимал, зачем стоматологи во время приема пытаются завязать разговор с пациентом. Однако Адель Рэй – ту еще балаболку – кажется, вполне устраивал монолог. Ей было уже за пятьдесят, и в этой клинике она проработала всю жизнь. Начинала как Адель Рэй Уиттфорд, но потом – лет тридцать назад – вышла замуж за доктора Докери и сменила фамилию.

Судья Квимби думал, что после замужества она и место работы сменит, но Адель всем дала понять, что ей нравится трудиться бок о бок с супругом. Судья едва не захихикал, на мгновение представив, что бы сказала миссис Квимби, если бы им пришлось работать вместе. Без сомнения, она бы уже к концу первого дня подала на развод. Начальником он был требовательным и придирчивым.

– Я не слишком хорошо знаю Блу, – продолжила Адель Рэй. – Но как-то раз, лет десять назад, я пошла за покупками в «Пабликс», и тут… Я вам не рассказывала?

Судья покачал головой. Шпатель неприятно скреб по зубам и деснам.

– Ох, ну, в общем, дело было так. Брожу я по магазину, тележку перед собой толкаю и вдруг смотрю, а помолвочного кольца-то на пальце нет. Я чуть замертво не упала. Это ведь «Гарри Уинстон», вы понимаете? Стоит больше, чем мой родной дом. На работу я его не ношу, но тогда выходной был, и я весь день по городу носилась по своим делам. Один бог знает, где я могла его потерять. Честное слово, со мной настоящая истерика приключилась. И тут вдруг подходит Блу Бишоп, успокаивает меня и говорит, что пару минут назад нашла какое-то кольцо в ящике с картошкой и только что отнесла его на стойку. Клянусь вам могилой матери, я еще никому за всю жизнь не была так благодарна. Ну и дела, а?

– Арргрррх.

– Вот именно! До сих пор не верится. Все эти годы думаю: ведь Блу ничего не стоило забрать его себе. Положила бы в карман, и дело с концом. У нее ведь ни гроша не было – весь Баттонвуд об этом знал. А она все же взяла и вернула его. Я ей заплатить хотела, так она отказалась брать деньги. В общем, с тех пор каждый раз, как меня приглашают на очередной день детских подарков, я дарю будущей мамочке всю серию ее книг. Очень славные книжки, кстати. И женщина она очень милая. И мамочкой этой малышке станет отличной. Как вы считаете?

– Аррггхх, – отозвался судья, испугавшись, что если промолчит, Адель, пожалуй, ткнет его шпателем.

– Я знала, что вы тоже так думаете, – кивнула она. – Уверена была. Ну а теперь расскажите, как часто вы пользуетесь зубной нитью.

Дождь начался вскоре после того, как Сара Грейс подбросила меня домой, и с тех пор не прекращался. Несколько минут я наблюдала за тем, как капли стекают по окнам террасы, а затем заставила себя вернуться к работе. Недавно пробило десять, и во всем доме было темно. Но до меня доносился приглушенный голос Перси, разговаривавшей по телефону в своей комнате.

Я по-прежнему не знала, кто это ей все время названивает.