Андрей Шляхов - Ошибка доктора Данилова

— Что у вас за информация и кто вы такой? — не здороваясь, спросил Жамараков требовательным тоном.

— Информация актуальная, медицинского характера, — сухо ответил Данилов. — Я доцент…

— Поконкретнее! — перебил журналист.

— Подробности при встрече, — твердо сказал Данилов. — Разговор не телефонный.

Договорились встретиться в пять часов вечера в кафе возле больницы.

— Информация до вечера не протухнет? — поинтересовался журналист.

— Нет, она не скоропортящаяся, — успокоил Данилов.

Первое впечатление, составленное заочно, оказалось противоречивым. С одной стороны, Жамакаров откровенно пренебрегал приличиями. Не поздоровался, не попрощался, а просто отключился, не дослушал до конца Данилова, когда тот представлялся. Но, в то же время, спросил, где и когда Данилову будет удобно встретиться и безоговорочно согласился с назначенными временем и местом, не перекраивая их под себя. Осталось проверить, явится ли Жамакаров на встречу вовремя или опоздает. Данилов, одинаково не любивший опозданий и тех, кто опаздывал, решил, что дольше десяти минут ждать не станет. Не сойдется — так не сойдется, поищем другую кандидатуру.

На всякий случай, Данилов получил от доцента Саакова, исполнявшего на добровольно-принудительных началах обязанности кафедрального пресс-секретаря, телефоны и адреса дюжины журналистов, с которыми тому довелось общался. Правда, этих журналистов интересовали научные новости и научные консультации, но где одно — там и другое, главное, что профиль у них медицинский.

— Пиар понадобился, да? — хитро прищурившись спросил Сааков. — А зачем?

— Собираюсь двинуться в депутаты, — объяснил Данилов, самым что ни на есть серьезным тоном. — В Думе веселее, чем на кафедре. Вон в Калининграде главврач скоропомощной больницы главой города стал, а мы чем хуже?

— Я серьезно спросил, — обиделся Сааков.

— Я серьезно ответил. На следующих выборах убедишься, — Данилов испытующе посмотрел на Саакова. — Могу я рассчитывать на твой голос?

— Трижды против тебя проголосую! — пообещал тот. — Из вредности, из зависти и для порядка. И всем, кому только можно, скажу, чтобы последовали моему примеру!

Данилов подумал, что к купленному в подарок Саакову «Справочнику фельдшера» на армянском языке, нужно добавить брошюру «Гигиена половой жизни» 1964 года издания. Для хорошего человека и истового библиофила не жалко такого раритета, когда-то прихваченного с дармового лотка, стоявшего перед букинистическим магазином в городе Владимире.

В середине дня Данилова вызвал шеф. «Хочет для порядка спросить, как идут дела с подготовкой плана и узнать, почему я сегодня появился на кафедре», подумал Данилов, незадолго до этого получивший от Менчика окончательный вариант «перекраивания» реанимационных отделений и оперблока с расчетом всех потребностей. Подумал — и ошибся.

— Мне только что звонил Раевский из сто восьмой больницы, — поведал заведующий кафедрой. — Жаловался на ваше поведение. Это правда, что вы пытались шантажировать медсестру, которая проходит свидетелем по делу о воздушной эмболии?

— Это неправда, Владислав Петрович, — ответил Данилов, малость удивленный такой интерпретацией событий. — Я всего лишь пытался объяснить ей, что ложные показания — дело нехорошее, а ей это не понравилось. Но шантажа не было и в помине. Кстати говоря, у меня есть запись нашего разговора. Если хотите, перешлю ее вам, мне скрывать нечего.

— Запись может вам пригодиться, Владимир Александрович. Раевский сказал, что медсестра собирается обращаться в полицию. Обвинение в шантаже отягчается тем, что вы использовали сведения, полученные во время вашего пребывания в экспертной комиссии.

— Эти сведения я получил из какой-то публикации, еще до того, как попал в комиссию, — возразил Данилов. — Не помню откуда именно, но думаю, что смогу найти два десятка подобных статей. Все, кто писал о деле Сапрошина, упоминали о том, что медсестра предупреждала анестезиолога о дефекте. Что же касается обвинения в шантаже, то его нужно доказывать. Обычно шантажистов берут с поличным, а не предупреждают заранее об обращении в полицию. Я с таким же успехом могу сказать, что медсестра Шполяк пыталась принудить меня к близости. Ну мало ли кто что скажет, Владислав Петрович!

— А если найдется свидетель вашего разговора, который подтвердит ее слова? — спросил шеф. — Судя по всему, этого вполне можно ожидать.

— Оболгать живого человека сложнее, чем приписать мертвому какие-то слова, — Данилов машинально загнул указательный палец правой руки. — Кроме того, свидетель должен быть из числа сотрудников больницы, потому что дело было в оперблоке, куда посторонние не ходят. А сотрудники на виду у коллег и пациентов, так что запросто может получиться эффект одновременного присутствия в разных местах, — Данилов загнул средний палец. — О видеокамерах тоже не следует забывать, — к загнутым пальцам добавился безымянный. — И, как я уже говорил, у меня есть запись разговора.