Андрей Шляхов - Ошибка доктора Данилова

Выражение даниловского лица при составлении задач становилось вдумчиво-серьезным, к тому же он время от времени кивал, если делал правильный шаг, или качал головой, если ошибался, так что со стороны создавалось впечатление внимательного слушания. Шеф даже ставил Данилова в пример: «Вот Владимиру Александровичу, в отличие от остальных, интересно, что говорят коллеги!». Ага, как бы не так! Кому может быть интересно слушать, как проходной доклад на затасканную тему выдается за научное событие эпохального масштаба? Разве что только самому Савельеву.

Сегодня пятиходовка никак не складывалась, а когда, наконец, сложилась, Данилов вдруг понял, что мат запросто ставится в три хода. Если вместо задуманной трехходовки у тебя получается пятиходовка, то это хорошо, а вот если наоборот, то это провал из серии «сделать хотел грозу, а получил козу». Обозвав себя бестолочью, Данилов вслушался в речь Савельева и с тоской подумал о том, что раньше, чем через десять минут тот отчитываться не закончит.

К шахматам после провала сегодня больше не тянуло. Тянуло домой, где дожидались своего часа замаринованные со вчерашнего вечера стейки. В середине мая Данилов с Еленой побывали в культовой «Стейкарне на Пятницкой», которую всячески превозносили в сетях и, к тому же, активно нахваливал Никита. Попробовав стриплойн, который, разумеется, был не просто стриплойном, а «настоящим стриплойном от Пекоса Билла» (знать бы еще, кто это такой), Данилов сказал, что сочность — это еще не самое главное достоинство стейка, у него, как и у любой еды, в первую очередь должен наличествовать вкус. Елена, которую ее «пиканья от Пеле» вполне устроила, посоветовала мужу готовить самые вкусные в мире стейки дома, правильным образом из правильного мяса. «У меня специальной сковородки нет, а на обычной получается гибрид шницеля с бифштексом» отшутился Данилов и получил на День медика в подарок трехкилограммовую чугунную сковороду с концептуальными выступами-ребрами. Назвался груздем — полезай в кузов. Данилов опробовал подарок в деле, понял, что это хорошо и стал регулярно готовить стейки.

Закончив перечислять вопросы, которые были заданы ему на конференции, Савельев вернулся к тому, с чего начал — к актуальности разрабатываемой темы. Доцент Паршин демонстративно зевнул, а затем скривился так, будто съел что-то кислое. Заведующий кафедрой сделал вид, будто ничего не заметил. При прежнем заведующем шеф и Паршин, работавшие в филиале кафедры, расположенном в шестнадцатой больнице на Нахимовском проспекте, были в хороших отношениях. После того, как Владислава Петровича назначили заведующим, Паршин попытался поэксплуатировать эти хорошие отношения, но сразу же получил по ушам, потому что шеф никому не позволял манипулировать собой. После того, как надежды Паршина на скорую защиту докторской и вожделенное профессорство накрылись медным тазом, убежденный лоялист превратился в стойкого оппозиционера, так и норовившего подпустить очередную шпильку шефу и тем, кого считал его любимчиками. Савельев к любимчикам не относился, он был из тех, про кого говорят: «не трогай — вонять не будет», но озлобленный Паршин таких тонкостей не понимал.

«Чтоб на тебя икота напала!», пожелал в сердцах Данилов, глядя на костистую физиономию докладчика. В даниловской классификации человеческих особей Савельев стоял на низшей ступеньке, отведенной для «угодяев» — угодливых негодяев, которые в глаза льстят, а за глаза делают пакости.

Пожелание не сбылось. Савельев без каких-либо помех закончил свой отчет, закрыл ноутбук, провел по крышке ладонью, смахивая несуществующую пыль и обвел коллег взглядом — вопросы будут? Дураков, желающих подливать масло в огонь его красноречия, разумеется, не нашлось.

— Родион Николаевич, я завтра предоставлю вам пятнадцать минут в начале своей лекции для сотрудников нашей больницы, — сказал заведующий кафедрой, делая ударение на словах «пятнадцать минут». — Дадите коллегам практические рекомендации по теме вашего доклада, хорошо?

В принципе, шеф мог бы дать эти рекомендации и сам, но он любил привлекать подчиненных к участию в собственных лекциях. Хорошо, если сотрудник работал здесь же, в семьдесят седьмой больнице — в этом случае выступление не отнимало много времени. А вот тем, кто работал в филиале, ради короткого выступления приходилось тратить на дорогу туда и обратно около двух часов.

— К огромному моему сожалению, Владислав Петрович, я завтра не смогу, — ответил Савельев, растягивая узкие губы в подобии виноватой улыбки.