Давид Гроссман - Будь ножом моим [litres]

Мысли, когда они не спотыкаются о мысли других людей, способны вмиг умчаться на край света. Вылететь из головы и тут же вернуться.

Но и эти звуки в последнее время притихли. Все немного тускло, безразлично. Даже голода не чувствую.

Иногда мне нужно буквально вплотную прижиматься к стене, чтобы разобрать твой миниатюрный почерк. Ты бы видела, как я расхаживаю вдоль и поперек стен.

А если бы я позвонил, ты бы осмелилась приехать сюда? В такое место? (Моя хорошая девочка с лицом словно из пятидесятых годов. Я бы с тобой так не поступил.)

По всей видимости, я снова уснул ненадолго. Проснулся с сильным сердцебиением. Три часа ночи, а справа, в одном из дальних номеров, свершается настоящая вакханалия (отсюда это похоже на барабанную дробь или стук поршней, звук совершенно механический). Ты была со мной все время, пока я не заснул. Я привел тебя сюда. Лежал и разговаривал с тобой вслух. Мы вели беседу (не помню, о чем). Всякий раз, озвучивая тебя, я немного приходил в чувство. Полночи ты горела во мне, как свеча.

По моему телу, по кровотоку, движется маленькая, сосредоточенная сущность. Большую часть времени я о ней не задумываюсь. Большую часть времени я вообще ни о чем не думаю. Но всякий раз, минуя сердце, она распахивает глаза и произносит твоим голосом: «Яир?»

Согласно моим расчетам, завтра или послезавтра я узнаю, заразился ли свинкой. И вот что странно: меня это не сильно волнует, ей-богу. Большую часть времени я вообще не задумываюсь, по какой причине здесь оказался. Если бы кто-нибудь спросил, как я сюда попал, мне пришлось бы напрячься, чтобы вспомнить.

Почему я здесь?

Потому что мне нужно завершить кое-какое важное дело.

Какое дело?

Не знаю. Когда случится – узнаю.

А что пока? Будешь целыми днями валяться на кровати?

Да. Что поделать.

Я сплю в одной кровати с Майей. Она будит меня и показывает, что между нами лежит малюсенькая женщина, величиной с орех. Но женщина. Я тут же начинаю оправдываться: она не моя! Я вообще с ней незнаком! А Майя произносит без злости, даже с состраданием: «Но взгляни, как вы с ней похожи».

Может, в оставшиеся дни начну вести дневник, чтобы как-то занять время? «Мой дорогой дневник», – назвала ты меня недавно.

Если приду немного в себя, может, вечером выйду пройтись. Я заслужил небольшой отгул из своей монастырской обители, тебе так не кажется? (И какое мне вообще дело, что тебе там кажется?!)

Иногда я чувствую себя полным идиотом оттого, что не использовал эту неделю по назначению. По сути, совершенно непонятно, что мешает мне гульнуть на всю катушку? Кому я тут чем-то обязан?

С другой стороны, даже дойти до туалета для меня – целое дело.

Если я действительно заразился —

Думаешь, я могу еще что-то предпринять в оставшиеся дни, чтобы спасти хотя бы частицу себя? А что бы сделала ты, узнай, что тебе осталась всего одна неделя до того момента, как ты заболеешь болезнью с такими серьезными осложнениями?

Я хочу сказать, можно ли, к примеру, надеяться (просто интеллектуальная забава потенциального импотента), что новая нежданная любовь способна выцепить меня из когтей этой болезни? Или хотя бы вынудить ее немного отступить?

Нет, в тебя я влюбиться не смогу, это очевидно. И вообще, какая любовь может быть между нами? Я хочу сказать – то, что есть между нами, уже чересчур для простой любви. Не подумай, что я насмехаюсь. Просто чувствую, что нам и так слишком тесно, мы уже не умещаемся в этом слове – «любовь». Поправь меня, если я неправ.

Поправь меня.

Эти, за стенкой, просто-таки издеваются друг над другом. Уверен, что слышал удары ремня. И так уже несколько часов. При этом ни единого крика. Будто лупят друг друга в полнейшем безмолвии, и лишь я съеживаюсь от каждого шлепка. Никак не могу свыкнуться, каждый новый удар для меня – как первый. На чем мы остановились? Последняя написанная мною страница упала, пойди теперь отыщи ее в этой куче. Я почти ничего не ел с тех самых пор, как приехал сюда. В предыдущие годы обязательно устраивал себе пышные застолья. Неотъемлемая часть моего отпуска. Еда – тоже друг человека. Странно, но я совсем не голоден, лишь чуточку ослаб. Немного пошатывает. Это даже приятно, но если резко встаю, то чувствую головокружение. Поэтому стараюсь не подниматься. По сути, со вчерашнего (или с позавчерашнего?) дня я почти все время лежу в кровати, со мной блокнот и ручка. Проснусь, напишу несколько строк, засну. Возможно, пока я сплю, надо мной проводят какую-нибудь страшную операцию. Ну и ладно.