Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Еще один источник национального духа — народная сказка. Беру сборник народных русских сказок, собранных и опубликованных в прошлом веке видным деятелем русской культуры А. Н. Афанасьевым. Среди сотен текстов есть примерно шесть десятков сказок, которые сам собиратель назвал заветными. О чем толкуют эти заветные? В сказочке „Добрый отец” веселый старик-отец по ночам слезает с печки, чтобы переспать со своей 19-летней дочкой или с какой-нибудь из ее подружек. Другой отец-крестьянин из сказки „Горячий кляп” без особой причины втыкает своей дочери между ног раскаленный гвоздь. В сказке „Нет” проезжий офицер обманом овладевает глупой барыней, муж которой уехал в гости. Пройдоха-батрак в сочинении, которое зовется, Доп, попадья, поповна и батрак”, обманом овладевает женой священника, а затем и его дочерью. Остальные заветные сказочки в том же роде. Женщина везде глупа, бездарна, сластолюбива. Мужчина, наоборот, молодец, он удачно обманывает женщину, срывает цветы удовольствия и тут же, поиздевавшись, бросает женщину, которая дала ему наслаждение. Говоря о половом акте, сочинители народные пользуются выражениями, в самом звучании которых присутствует жестокость, издевка, надругательство: „Он ей запендрячил… Он ее отделал… Начал ее нажаривать…” [150] Цитирую по книге „Русские заветные сказки, изданные А. Афанасьевым”. Подготовка текста Ю. Перкова, рисунки А. Рапопорта. Окленд, 1980.

Грязно говорят о женщине в сказках даже маленькие мальчики. „Раз пошла мать с детьми в баню, — говорится в сказке „Семейные разговоры”, — посбирала черное белье и начала стирать его, стоя перед корытом, а к мальчикам-то повернулась жопою. Вот они смотрят, да и смеются: „Эх, Андрюшка! Посмотри-ка ведь у матушки две пизды”. — „Что ты врешь! Это одна, — да только раздвоилась”. —,Ах, вы сопливые черти! — закричала на них мать. — Вишь что выдумали!..”

Таковы российские традиции. Так было всегда. Песне о Стеньке Разине более 110 лет, основана она на предании, которому триста. Сказкам, собранным Афанасьевым — от ста до двухсот лет и более. А пословицам, которые цитируют Даль и Михельсон, никак не меньше 400–500 лет. Нравы тоталитарного государства? О, они совсем молоды, эти нравы, им всего лишь 68…

Романтические и даже меланхолические настроения все чаще проскальзывают ныне в произведениях официального советского искусства. С чего бы это? Ведь еще недавно бодрый тон считался обязательным для армии советских романистов и кинематографистов, а выполнение производственного плана и фронтовой героизм являлись главными разрешенными темами литературы и кино. Сегодня же, если верить газете „Неделя”, „многие прозаики пишут о несостоявшейся любви, о том, как герои нередко отказываются от этого чувства по глупости, по слабости характера, ради душевного комфорта… Все чаще и чаще звучит разговор об одиночестве. Борются с ним герои кинофильмов и рассказов. Ищут от него лекарств психологи, социологи и публицисты…” [151] Надежда Ажгихина. „Кто восхищенья не достоин”. „Неделя” № 19. Май, 1984. . Но что самое удивительное, газета не критикует писателей и сценаристов за упадничество и нытье, за „не те темы” и не такое, „как надо”, разрешение сюжета. Давно ли считалось, что коллектив (наш, советский, здоровый) способен врачевать любые личные раны, а одиночество осмеивалось как „недуг сытых”. И вот, на тебе: сегодня и „Неделя”, и „Литературная газета”, и ряд других изданий соглашаются, что одиночество — серьезная личная и общественная проблема и преодолевать его отнюдь не просто. Слова при обсуждении этой проблемы произносятся совсем почти человеческие: „Не странно ли, полная записная книжка телефонов, а поделиться вроде бы не с кем, полно знакомых молодых людей, а замуж выйти вроде бы и не за кого…” [152] „Неделя” № 19. Май, 1984, там же. .

Оставляя это „вроде бы” на совести редактора, заметим, что так раньше отечественная пресса никогда не писала. Даже „Правда”, на что уж издание строгое, и та вдруг заговорила о трудностях семейной жизни, о разводах, о часто возникающем несходстве супружеских характеров. „Неужели советская семья исчерпала свои возможности? Семья умирает?” — с деланным изумлением восклицает автор на страницах советского официоза [153] Ю. Рюриков. „Месторождение счастья”. „Правда” № 190, 9 июля, 1983. . Конечно, в конце своих статей авторы дружно приходят к вполне ортодоксальным выводам: семья в СССР не умирает, а „перестраивается”; одиночество имеет место, но против него есть прекрасное средство — законный брак. И хорошо бы при этом детей побольше…