Кэролайн Ли - Стеклянная женщина [litres]

Но когда я отворил дверь, она сидела в дальнем углу и чертила что-то на полу острым камнем. Я окликнул ее, но она продолжала чертить; чтобы привлечь ее внимание, пришлось схватить ее за руку. Но и тогда она взглянула только на пальцы, обхватившие ее запястье, как будто не узнавая ни мою, ни свою собственную руку.

– Как поживаешь, муж мой? – Она улыбалась такой же застывшей улыбкой, какую я однажды видел на лице повешенного.

Я посмотрел на знаки, которые она вырезала на полу, и ощутил желчную горечь во рту.

– Что это? – воскликнул я. Она проклинала меня? Или это было заклинание, призывающее злых духов? Может статься, эти каракули выдавали мои секреты? – Что ты написала?

– Только правду, – прошептала она, слабо улыбаясь, и я понял, что она погубит нас всех. Мало было запереть ее на чердаке. Она все уничтожит. Что будет с Пьетюром? Сельчане без колебаний обвинят его в колдовстве.

Я не мог не думать о том, насколько легче стало бы нам всем, если бы она исчезла. Я ненавидел себя за столь отвратительную мысль; наверняка это дьявол внушал мне ее. Но желание это затаилось в дальнем уголке моей души. Мне хотелось потушить в Анне искру жизни.

На другое утро, когда я пришел на чердак, она сидела у стены. Она улыбалась и казалась почти безмятежной. У меня отлегло от сердца. Я присел рядом и погладил ее по щеке.

– Похоже, тебе легче, любовь моя.

– Мне намного легче, Йоун. – Она прильнула ко мне, все еще улыбаясь. Я погладил ее по волосам, и она повернула голову, потерлась щекой о мою ладонь, а потом приподнялась и оказалась у меня на коленях.

– Анна. – Я попытался высвободиться и столкнуть ее. – Я не могу, покуда ты… Ты еще нездорова.

Она обвила мою шею руками и поцеловала меня в губы.

– Мне намного лучше. Ты сам сказал.

– Анна. – Я снова попытался оттолкнуть ее. – Анна, перестань, я не могу…

Она скатилась с моих колен на пол и поднялась. Глаза ее сверкали.

– Вот именно, не можешь! Я хочу ребенка, а ты не можешь мне его дать!

– Я не лягу с тобой, покуда…

Она разразилась жутким скрипучим смехом, улеглась на тюфяк и раздвинула ноги.

– Возьми меня, Йоун. Я вся твоя. – И снова захохотала.

Я покачал головой и отвернулся. Я был весь в поту.

– Ах, нет? – Она вскочила. – Я знаю, кто ты таков. Эйидль кое-что подозревает и будет очень рад узнать, что я видела.

– Ты ничего не видела, – задыхаясь, пробормотал я. – Ты не станешь…

– Я видела, какое у тебя было лицо. Я видела, куда ты смотришь, – вовсе не на меня.

– Да пропади ты пропадом! – Я набросился на нее, но она увернулась, стянула через голову сорочку и осталась голой.

– Иди же ко мне, Йоун, – неожиданно нежным и мелодичным голосом сказала она и сделала шаг вперед. – Докажи, что я неправа.

Я отвернулся.

– Прикройся. Я не лягу с сумасшедшей женщиной, которая…

– Ты вообще не ляжешь с женщиной! – выплюнула она. – Я расскажу всему селению, как ты жалок. Вы оба жалки! Пусть ты и большой человек, но вам обоим шеи свернут, когда я расскажу на альтинге…

Я схватил ее за горло и поднял в воздух. Задыхаясь и хрипя, она принялась раздирать мои руки ногтями. Я выпустил ее и, дрожа, уставился на собственные ладони.

Она лежала на полу, глотая воздух и хватаясь за горло.

Я упал на колени и обнял ее.

– Прости меня, Анна! Прости… – Я покрывал поцелуями ее щеки, веки, губы. – Я не причинил бы тебе боли, но пойми меня…

Она повернулась ко мне лицом, огонь ярости еще пылал в моих жилах, и я, сжимая в объятиях ее обнаженное тело, впервые за долгое время ощутил возбуждение.

Я лег на нее сверху, и она поцеловала меня. Я закрыл глаза, стараясь не спугнуть желание. Она обвила меня руками и ногами. Я поцеловал ее в шею.

Однако у меня ничего не вышло. В последнее мгновение я почувствовал, что опадаю внутри нее. Я скатился с нее и рухнул на пол.

У меня заныло под ложечкой. Анна отползла подальше и, дрожа, съежилась в углу. Она разбила губу, когда упала на пол. Теперь она провела по ней рукой и растерла кровь по рунам на полу, а потом мазнула окровавленным пальцем по моим губам.

Я отпрянул.

– Ты чудовище, – прошептала она.

Меня затошнило, и я сплюнул кровь и желчь. Я хотел попросить прощения, но разве можно было простить такое?

Весь день мы с Пьетюром просидели в baðstofa . Что нам было делать? Я не мог признаться ему в том, что сделал с нею; сказал только, что она и впрямь помешалась и вымазывает чердак собственной кровью. Пьетюр отвечал, что ее нужно отправить обратно в Тингведлир.