Филипп Поццо ди Борго - Второй шанс (ЛП)

Я был членом одиннадцатого поколения семьи основателей. Представитель двенадцатого, младенец, которого мы назвали Робер-Жан, присоединился к нашей семье примерно в то время, когда мы переселились в Шампань. Когда мы отправились за ним в Боготу, Летиция поехала с нами. Она была глубоко потрясена бедностью детей ее возраста, которых она видела просящими подаяние на улицах, одетыми в лохмотья.

*

Мы провели одиннадцать лет в Ла Питанс. Беатрис была его королевой, Летиция – принцессой, а Робер-Жан вскоре стал его наследником.

Несмотря на болезнь Беатрис и мою постоянную занятость, это были счастливые годы для нас четверых. Времена года сменялись вокруг очага, фортепиано, сада, урожая вишни, обрезки сотен роз, приготовления джема из разных видов слив, абрикосов и груш, которые Летиция любила надкусывать, пока они еще висели на ветке.

Я был назначен управляющим директором винодельческого дома Поммери в Реймсе. Каждое утро я отвозил Летицию в школу по скользкой, ветреной и узкой дороге. Чем быстрее я ехал, тем шире она улыбалась. Мы играли в игру: не тормозить на поворотах до последнего момента, разгоняться свыше ста пятидесяти километров в час даже на самых коротких клочках прямой дороги, всегда обгонять тех, кто едет медленно. Она не позволяла мне подвозить ее прямо к школе в моей шикарной машине; я должен был высаживать ее на углу, чтобы она могла сама тактично подойти к своим друзьям. Иногда она приходила ко мне на работу, и я всем ее представлял. Она садилась напротив меня и «занималась кое-какой работой». Мы были неразлучны, что, думаю, было тяжело для Беатрис.

Наш последний праздник состоялся на тринадцатилетие нашей дочери. Я устроил шоу фейерверков, которое восхитило Летицию и ее друзей. Никто из подростков в ту ночь не сомкнул глаз. Их крики эхом отдавались в виноградниках.

Летиция к тому времени уже стала умелой пианисткой. Ей надо было сдать экзамен, и я хотел на нем присутствовать. Я должен был на нем присутствовать. Но я не смог. В этот важный день меня задержали дела по работе. А потом я сломал шею.

Часть III: Прыжок ангела

Сломанные крылья

Беатрис лечилась дома, довольная тем, что может вернуться в свой любимый Ла Питанс. Я вставал каждое утро в шесть тридцать на пробежку. Покинув дом, я бежал вдоль стены аббатства и сворачивал в первый проселок, который вел вверх на холм, мимо строя гримасничающих гаргулий. Я рассматривал их краем глаза, в то время как Радовски, наша такса, с лаем носился вокруг. Большой, ровный отрезок справа, рядом с церковью, затем еще один подъем, чтобы добраться до леса. К этому времени мои ноги уже болели. Тропинка спускалась обратно, влево и вниз, так что я немного набирал скорость. Радовски уже опережал меня метров на двести и ждал в конце аллеи. Мы выходили на межу, отделявшую виноградники от леса. Отсюда открывалась панорама Марны, вьющейся по долине, которая часто была затянута туманом. Я чувствовал себя так, как будто мы были на вершине мира.

Сначала я пробегал сто метров и сдавался. Но я бежал все дальше с каждым днем. Через месяц я мог пробежать всю петлю в три километра через лес и виноградники, ни разу не остановившись. Скоро мне уже стало недостаточно проделывать этот маршрут даже два раза подряд, так что однажды вместо того, чтобы повернуть назад, когда я достиг конца виноградника, я свернул направо в лес по неровной скользкой тропинке. Через несколько месяцев я мог пробежать и по ней, не останавливаясь. Я с легкостью проделывал путь в десять километров каждый день. Радовски теперь бежал за мной.

Потом у меня появился друг, который стал бегать со мной. Он был воистину неутомим и рассказывал анекдоты, в то время как я экономил силы. По выходным мы пробегали по двадцать пять километров, а скоро уже и по тридцать. Я чувствовал себя так, как будто родился заново. От горшка два вершка, мой семилетний сын легко трусил рядом со мной. Я и сейчас вижу, как он стартует, легконогий и жизнерадостный. Он унаследовал мое стремление пройти еще один лишний километр. Я бегал на всех континентах мира.

Через некоторое время я пробегал по пятьдесят километров каждые выходные. Беатрис лежала в постели, ее ноги были залиты кровью. По дороге домой я покупал свежий хлеб и приносил ей завтрак. Она приподнималась на подушках, и я целовал ее, обливаясь потом. Она была довольна: я был вовремя к первой ежедневной процедуре со скальпелем. Много лет назад она бежала передо мной на берегах озера Мичиган в Чикаго. Мне нравилось отставать, чтобы любоваться ею. То и дело я догонял ее и щипал за попку. Она вскрикивала и пользовалась этим как предлогом, чтобы остановиться.