Вионор Меретуков - Млечный путь

Я подумал, как хорошо, что позапрошлой ночью я наконец-то превратился в негодяя. Теперь попутный ветер будет дуть в мои паруса. Я в который раз с удовлетворением отмечаю, что процесс моего духовного перерождения протекает на удивление плавно и легко.

В редакционной комнате, рассчитанной на восьмерых сотрудников — по числу столов, помимо меня находятся еще четверо: Эра Викторовна Бутыльская, крепкая старуха за восемьдесят, а может, и за все девяносто, неразлучная парочка — Ефим Бйрлин и Ефим Лондон, редакторы старой закваски, а также Петька Меланхолин, мой бывший сокурсник, приятель и собутыльник. Остальные рыщут по Москве в поисках вышеупомянутого хлеба насущного, то есть калымят, где только можно: в других издательствах, на телевидении, в рекламных агентствах.

Эстетка Бутыльская, гадливо слюнявя пальцы, листает рукопись Егора Нестерова, писателя, строчащего псевдоисторические романы из жизни искателей приключений и властителей дум далекого и не очень далекого прошлого. «Нет, это невыносимо! Этот гусь пишет еще хуже Пикуля! — стонет она. — Теперь добрался до мушкетеров. Пишет, что королевские мушкетеры мылись каждый день, и что пахло от них незабудками и розовым маслом. Как бы не так! Мылись они в лучшем случае раз в полгода. Пусть попробует этот Егор Нестеров не мыться хотя бы месяц, посмотрим, каким мушкетером от него завоняет!»

Петька погружен в изучение иллюстрированного журнала. Он прочно застрял на странице с фотографией обнаженной супермодели. Вид у Петьки сосредоточенный, даже одухотворенный, кажется, он не на шлюху засмотрелся, а на образ Девы Марии.

Сорокалетний Петька вот уже десять лет сидит на должности младшего редактора. И, если не произойдет ничего сверхъестественного, будет сидеть так до скончания века. За последние годы он как-то сник, увял, потускнел, поистрепался, полностью сконцентрировавшись на дегустации спиртосодержащих напитков. Словом, он медленно и верно катится под уклон. Красивые женщины интересоваться им перестали. Всякие там Дома моды на Кузнецком и кордебалетные красотки из театра оперетты — все это в далеком-далеком прошлом. Ныне он довольствуется работницами социальной сферы, причем возраст, вес и габариты значения не имеют. Его последняя симпатия — полногрудая молдаванка Христина, насквозь пропахшая маринованными гогошарами. Христина прибирает в редакции дважды в неделю. Петьке нравится, что от нее пахнет едой, он говорит, когда Христина рядом, не надо заботиться о закуске — достаточно запаха.

Петька, безусловно, талантлив. Но, к сожалению, постоянные выпивки мешают ему посвятить всего себя систематической творческой деятельности. Тем не менее несколько лет назад он исхитрился издать серьезный литературоведческий труд — монографию о творчестве Мориса Метерлинка, которую довольно благосклонно приняли в интеллектуальных московских кругах.

Этим Петька несказанно удивил как почти всех своих сторонников, так и абсолютно всех своих врагов, поскольку незадолго перед этим он выпустил сборник скандальных стихов, в которых во всех подробностях описывал свои интимные отношения с собакой. На мой взгляд, стихи были омерзительны.

— Ты ничего не понимаешь! — высокомерно заявил он. — Члены Нобелевского комитета рано или поздно за эти стихи присудят мне премию по литературе. А если они этого не сделает, я, клянусь честью, куплю водяной пистолет и перестреляю их всех до единого!

…Петьку выгнали из университета накануне преддипломной практики. А не выгнать его было нельзя. Этот идиот ввязался в заранее обреченный на провал спор с Сашкой Цюрупой. В соответствии с условиями пари он обязывался в недельный срок совратить упоминавшуюся выше десятипудовую Олимпиаду Прокопьевну Широкову-Грант, доцента кафедры структурной и прикладной лингвистики. Победитель получал ящик коньяка. Приз по тем временам феноменальный. Спор он проиграл по всем статьям. Говорили, что Олимпиада Прокопьевна так разбушевалась, что ее с трудом оттащили, вернее, отодрали от Петьки. Петька, основательно помятый и украшенный синяками, разумеется, моментально вылетел из университета. Сашка повел себя в высшей степени благородно: урезал Петькин проигрыш до двух бутылок. Диплом Петька в конце концов получил, но лишь после того, как Широкова-Грант ушла на пенсию.

Петька являет собой ярчайший пример разгильдяя, который сознательно и с удовольствием сам себе роет могилу. При всем при том Петька не бедствует, деньги у него водятся: тотализатор, карты, бега, бильярд, шашки, домино и шахматы на деньги — это его «продовольствие». Еще в студенческие годы Петька женился, и женился не на ком-нибудь, а на внучке какого-то давно почившего сталинского министра и живет в просторной квартире на Тверской. Правда, отношения с женой у него не простые, изобилующие столкновениями, которые временами переходят в рукопашные схватки.