Чхве Ынён - Безопасный для меня человек [litres]

Все звучали дружелюбно и искренне беспокоились.

– Я не нервничаю, не обращайте внимания, – ответила Хамин, ковыряясь в тарелке вилкой.

Она отправила вилку в рот. Ее тон был настолько сухим, что все сконфузились.

– Она просто вчера напилась, это все похмелье! – пошутил я.

– Правда? – Засмеялась Аня, глядя на Хамин.

– Не то слово! Она так обожает это дело, почти каждый день устраивает себе вечеринки!

Я опрокинул пару невидимых стаканов и посмотрел на Хамин. Она расслабилась и улыбнулась.

– Да, именно так, – подыграла мне она.

– А вы сблизились! – заметила Ирен.

– Разве? Вообще, нет. – Хамин посмотрела на меня и криво улыбнулась.

Весь прошлый день лил дождь, поэтому ветер был прохладнее обычного. Мы расстелили полотенца на пляже, загорали и слушали шум волн. Хамин в черном купальнике спала на животе. Ее полотенце было небольшим, поэтому ноги лежали на песке. Во сне она говорила. Казалось, что она вела с кем-то диалог – иногда смеялась, иногда строила недовольное лицо. Она говорила по-корейски – на языке, которого я не понимал.

Когда я учил английский, профессор советовал нам привыкать думать по-английски. Я пытался, старался, но все равно думал по-португальски. Даже когда говорил по-английски, я все равно сначала мысленно строил предложение по-португальски. Так я понял, что, где бы я ни был, пока жив, я не смогу сбежать от португальского. Я думаю по-португальски, вижу сны на португальском – я живу внутри португальского языка. Хамин тоже. Она думает по-корейски, видит сны на корейском и живет внутри корейского. Она находится в окружении тех, кто вообще не понимает ее родного языка, но все равно не может из него вырваться. «Да, наверное, это что-то вроде ограниченной настройки», – однажды сказала мне она.

Мы оставили Хамин спать дальше и пошли купаться. Я присаживался на корточки, а девчонки вставали мне на плечи и прыгали в воду. Мы смеялись до колик в животе.

Я вспомнил, как и сам в детстве забирался на плечи взрослым и спрыгивал в море. Помню, что хотел показать родителям, как мне весело. Малыш Ральдо смешил всех своими глупыми, нелепыми и бессмысленными историями – я изо всех сил старался хорошо отыгрывать вверенную мне роль. Но в результате все во мне разочаровались. Когда я думал об этом, казалось, кто-то пинал меня ногой в живот.

Отраженный от белого песка и морских волн солнечный свет слепил глаза. Я заметил, что Хамин проснулась и села. «Эй, Хамин, иди сюда!» Она посмотрела на нас и помахала. Вытянув ноги вперед, она устроилась поудобнее и теперь наблюдала за нами. С такого расстояния я не мог разглядеть ее лица, но было понятно, что она улыбалась. Я вдруг почувствовал бесконечную близость с ней – всего на секунду, но тот миг – миг, когда я смотрел на нее издалека, когда волна подхватила меня, вытолкнула вперед и я увидел ее открытую, направленную к нам улыбку, – этот миг и это чувство больше не исчезли. Они навсегда остались внутри меня. Глядя на эту улыбку, я ощутил, как грудь плавится под жаром стремительно накатывающего чувства привязанности – вроде той, которая возникает к родным людям.

Вечером, когда мы уходили с пляжа, у всех были красные щеки и плечи. Мы снова сели в джип и проехались по острову. Остановились у знаменитой скалы и подошли к краю. Отвесная скала упиралась в море. Мы стояли там, пугали друг друга и смеялись. Ведь всегда, когда страшно, становится смешно. Солнце медленно опускалось в море.

Мы сели на паром, но все настолько вымотались, что не стали подниматься на палубу, расселись в каюте и заснули. Я тоже уснул, но вскоре меня разбудила жажда. Солнце уже село, и снаружи было темно.

Я вышел на палубу и увидел стоявшую у перил Хамин. В белой ветровке с капюшоном она смотрела на тот путь, который проделал паром. Я решил ей не мешать и повернул в другую сторону, но она окликнула меня:

– Ральдо!

– Ты не устала? – спросил я, приближаясь к ней.

– Нет.

– Ты всегда так. Не устала, не больно, все хорошо, все в порядке.

– Я?

– Ага.

– Ты, наверное, думаешь, что я все время вру? – Хамин посмотрела на борозды, которые рисовал на воде паром. – На самом деле я просто не знаю, правда это или нет. Я, как это сказать… Не очень хорошо понимаю, какое у меня настроение и что я чувствую. Наверное, я говорила так, чтобы не отвечать «не знаю».

– Ты не могла не устать. Работаешь, учишься, постоянно говоришь на иностранном языке – конечно, ты устала.

– Мне нужно суметь обосноваться здесь. – Хамин потерла глаза двумя руками.