Чхве Ынён - Безопасный для меня человек [litres]

Концерт начался на десять минут позже. Погас свет, и все зааплодировали. В темноте послышался звук настройки гитар. На некоторое время повисла тишина, и, как только началось выступление, сцену озарили яркие огни.

Все пятеро исполнительниц были примерно одного возраста, но их позы и одежда выглядели совсем по-разному: одна была в легком платье мятного цвета, вторая – в футболке, жилетке и джинсах, третья – в белом свитшоте и длинной шифоновой юбке, четвертая – в клетчатом брючном костюме каштанового цвета. Каждая сидела в своей оригинальной позе и по-своему держала гитару.

А с левого края сидела Чонхи. Ее волосы стали еще короче, чем раньше, она была в свободном сером свитере с V-образным вырезом, черных джинсах «скинни» и ботинках. Плотно сжимая губы, она внимательно смотрела на ноты сквозь очки в черной оправе. Ее длинные пальцы двигались по грифу, а спина была прямой.

Не было ни микрофонов, ни колонок, но звук внутри небольшого пространства слабым не казался. Настройка была неидеальной, и играли они не совсем чисто, но Хеин нравились эти временами чуть расходившиеся, не попадавшие в тон или накладывавшиеся друг на друга звуки. Когда закончилась третья композиция, женщина в жилетке, не вставая со стула, поздоровалась с публикой. Микрофона у нее не было, но говорить громче она не пыталась, поэтому приходилось прислушиваться.

– Вот уже больше пяти лет мы собираемся и вместе играем. Это третий концерт с тех пор, как мы решили давать по одному каждый год. Спасибо, что пришли. В прошлом году мы собирали наш ансамбль раз в две недели. У каждой из нас свои дела, свои жизненные заботы и трудности, поэтому на концертах я всегда удивляюсь, что нам все-таки удается играть ансамблем.

Когда приветствие закончилось, они продолжили выступление. Большинство песен они исполняли вместе, но время от времени кто-то играл соло или дуэтом. Когда началось соло Чонхи, Хеин вытянула шею, чтобы лучше ее рассмотреть.

Ритм у композиции был медленный. Чонхи обнимала гитару и была так сосредоточена, будто боялась потерять хоть один звук. Нахмурившись и сжав губы, она смотрела на ноты. Звук, еще звук – ее пальцы осторожно касались струн.

Неужели акустическая гитара может так звучать? Игра Чонхи воссоздавала голос тихого человека робко, слово за словом, открывавшего сердце тому, кого он любит.

Вспомнилось, как Чонхи ложилась рядом с засыпавшей Хеин и рассказывала о чем-нибудь чуть тише, чем обычно. «Интересно, как мы тогда друг на друга смотрели?» – думала Хеин.

Чонхи закончила играть. Заговорила женщина в мятном платье.

– Когда жалюзи опущены, свет выключен, вокруг темно, а лампы светят на нас, мы видим только ноты. Вас почти не видно, и только ваши аплодисменты дают понять, что вы здесь. А вы хорошо нас видите?

– Да, очень хорошо! – закричал кто-то, и все рассмеялись.

– Однажды она мне сказала, – она показала на исполнительницу в свитшоте. – Мол, знаешь, из темноты ведь хорошо видно свет. Но почему из света совсем не видно того, что в темноте? Ведь в темноте мы можем так хорошо разглядеть друг друга даже с очень маленьким источником света.

Сразу после этих слов лампы над сценой погасли, и пространство погрузилось в темноту. В этой темноте снова зазвучала музыка. Под звуки гитары одна за другой включались дополнительные лампы. Все заполнил не яркий, но и не тусклый – будто последние лучи солнца – свет. Исполнительницы посмотрели друг на друга, а потом стали разглядывать зрителей.

Чонхи не знала, что Хеин пришла. «В темном зале можно было затеряться, но, раз уж все так вышло…» – думала Хеин, сидя на ступеньке. Когда Чонхи наконец перевела взгляд на нее, Хеин на миг засомневалась, но все-таки посмотрела прямо ей в глаза.

Расстояние и тусклый свет размывали черты их лиц. Чонхи не сводила глаз с Хеин, хотя, что выражало ее лицо в тот миг, неизвестно.

– Тетя, у меня все хорошо.

Лицо Хеин едва заметно осветилось под взглядом Чонхи.

Девушку, которая мне нравилась в двадцать четыре, звали Илейн. Илейн Уолтер. Рыжие волосы, серо-зеленые глаза. В сиреневом бикини она каждый день читала, лежа в тени под зонтиком на пляже, где я работал. Она провела месяц своих каникул в нашем районе.

На первом же свидании я влюбился в ее милый португальский с акцентом, в ее тонкие мягкие губы и чуть хмурую улыбку. Я не мог отвести взгляд от ее серых хлопковых брюк, загорелой кожи, прикрытой пастельного цвета шифоновой блузкой, и выглядывавших из сандалий длинных пальцев ног.