Алексей Букалов - В зеркалах воспоминаний

Незваный гость внимательно все осмотрел и спрашивает: «Габриольт, ты один дома?» – «Нет, не один». – «Как не один?» – «А там синьора Алина», – показывает на угловую комнату, где Алина протирает уши Борьке. Это было настоящее фиаско. Он и предположить не мог, что в этот день мы вместе вернёмся из бассейна, ей для чего-то нужно было быть дома. И что он делает? Поразительно, эта организация не может ни одной операции подготовить нормально. Но тебя же учили в специальных школах – придумай, зачем пришел. За газетой, например. А он поворачивается на своих высоких каблуках, потому что он, как и большинство из них, низкого роста, и убегает. Выходит Алина, видит убегающего по лестнице Ильинцева, звонит мне: «Алеша, зайди, пожалуйста». – «Не могу, я только взял документы. Что-то случилось?» – «Случилось».

Прихожу, она мне всё это рассказывает. Я иду сразу к послу. Из-за того что военная ситуация, у нас есть договоренность: если какая-то информация, надо докладывать сразу, не дожидаясь летучки. Я прихожу. «Анатолий Петрович – вы не можете позвать старшего шефа?» – «Ну ты мне скажи, что случилось». – «Я вам обоим скажу». Приходит первый секретарь. Я говорю: «Вот, товарищи руководители, сейчас против меня была совершена провокация. Считая, что никого нет дома, пришел ко мне Ильинцев, и я очень прошу меня от этих провокаций оградить. Если это невозможно, то, поскольку нас сюда на работу отправлял ЦК, я буду писать в ЦК». Такой я наглый. И тот, второй: «Ну, зачем ты так ставишь вопрос, не горячись». – «Я никак не ставлю, я просто излагаю факты». Откланялся и ушел.

И больше до конца своего пребывания там с вертухаями не общался. Ну так что? Ответил я на вопрос – почему вы нас так не любите?..

Я уже рассказывал, как наши власти от меня хорошо избавились. Но по-своему они были правы. Классовое чутье – оно всегда было им свойственно.

Надо было начинать жить с чистого листа. Я вылетел из МИД СССР по статье о недоверии. А это – волчий билет. Все мои попытки устроиться на работу терпели фиаско. Меня никуда не брали. В Москве готовились к Олимпиаде, я пошел в Олимпийский комитет, предложил услуги переводчика. Отказали. И тут я вспомнил, что моим руководителем кандидатской диссертации – я занимался темой итальянской политики в Африке, – был сын министра иностранных дел А. А. Громыко – Анатолий Громыко, директор Института Африки. Он приезжал в Рим в то короткое время, которое я там был первым секретарем посольства, и я по старой памяти водил его в местный институт Африки, переводил там его выступления, был с ним на приеме, ходил с ним есть пиццу. Как-то он мне сказал: «Алексей, зачем вам этот МИД? Приходите к нам в институт. У нас зарплата хорошая, у нас хорошая библиотека. Я ищу новые кадры. Приходите». – «Хорошо, Анатолий Андреевич, я подумаю», – отшутился я тогда. Теперь, вспомнив тот разговор, отправился к нему в институт.

Анатолий Андреевич с энтузиазмом принял меня. «У нас есть вакансия, мы создаем новый сектор Южной Африки. 270 рублей в месяц». Тогда это были для меня чудовищно большие деньги. Потому что та должность, на которую я потом попал, стоила 125 рублей. «Вот, заполните анкетку и позвоните мне», – сказал мой работодатель.

Я заполнил анкетку и уехал с ребятами на школьные каникулы отдыхать в Мозжинку под Звенигородом.

Но мне, видно, не суждено было получить эту работу. Именно в это время разразился грандиозный скандал: заместитель Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности ООН в ранге Чрезвычайного и Полномочного посла СССР А. Н. Шевченко, как говорится, соскочил на Запад. Как выяснилось, находясь на этой должности, он передавал ЦРУ секретные сведения об СССР, а потом попросил политическое убежище в США. Ситуация осложнялась тем, что Шевченко был личной кандидатурой Андрея Андреевича Громыко и на все сигналы спецслужб о подозрительном поведении своего подопечного глава МИД отвечал: «Оставьте его в покое. Я за него ручаюсь». И вот впервые стул под Андреем Андреевичем закачался. Испугался за своё место и его сын. Но впрямую отказать мне он не смог и дипломатично сказал: «Вы знаете, Алексей Михайлович, академические кадры требуют характеристики с предыдущего места работы. Вы уж организуйте как-нибудь».

А меня выгнали без выходного пособия, какая тут характеристика! И всё-таки я решил позвонить секретарю парторганизации в свой Африканский отдел, где работал до командировки в Италию. Парторг на меня с вопросами – что ты, как ты? Они все переживали за меня. «Да вот, – говорю, – меня вроде Гром-младший берет к себе в институт».– «Это же замечательно, мы все мечтаем об этом, они сейчас так процветают». – «Но видишь, какая загвоздка, мне нужна характеристика. Как ты думаешь, могу я попросить у вас характеристику?» Пауза. «Ну, ты понимаешь, не я это решаю. Перезвони, пожалуйста, через 15 минут». Перезваниваю и слышу: «После обеденного перерыва, в два часа, в экспедиции МИДа на Смоленской будет конверт на твое имя». Это время такое было – без ксероксов. Приезжаю, забираю конверт. В нем на бланке Министерства иностранных дел напечатана характеристика Букалова Алексея Михайловича, подписанная заведующим Третьим Африканским отделом МИД СССР, членом коллегии МИД, Чрезвычайным и Полномочным послом В. А. Устиновым (он был племянником министра обороны Дмитрия Устинова). В свое время он был послом СССР в Танзании, хорошо меня знал. И там в трех абзацах было написано о том, какой я фантастический африканист, автор энциклопедических статей в таких-то и таких изданиях. Замечательная характеристика. Помню, как я растрогался – вот ведь не побоялись мои товарищи, не отмахнулись от человека, как говорится, с черной меткой. Такой удивительно товарищеский жест. Я повез характеристику в журнал, хотя и предполагал, что она уже не понадобится.