Алексей Букалов - В зеркалах воспоминаний

– Алексей Михайлович, можно задать вам вопрос личного характера?

Я весь напрягся – решил, что будет вопрос о Гале, потому что мы уже были вместе, но официально я еще был женат на своей первой жене.

– Слушаю вас, товарищ генерал.

И он задал мне потрясающий вопрос, по которому я понял, что у них тоже масса комплексов.

– Алексей Михайлович, за что вы нас так не любите? – спросил он, имея в виду спецслужбы.

У меня отлегло от сердца: слава богу, не про Галю. Я засмеялся и сказал:

– Товарищ генерал, вы что – девушка, что вас надо любить?..

На этой шутливой ноте мы расстались. Но я понял, что в Италию (да, наверное, и в МИД) мне путь закрыт.

Для меня в этой истории была одна очень важная деталь: я не потерял никого из своих друзей.

Здесь, наверное, к месту объяснить, чем был вызван неожиданный вопрос генерала. Дело в том, что я старался вести себя корректно, но независимо по отношению к этим службам. Хотя они много раз делали разные заходы и ходы, чтобы подобраться ко мне. Особенно это проявилось в Эфиопии, когда свергли Хайле Селассие, власть перешла в руки военного комитета и обстановка стала более напряженной. В посольство приехал офицер по безопасности некий полковник Ильинцев. Эта официальная должность есть в каждом крупном посольстве. Работники спецслужб на мидовском жаргоне называются соседи. Потому что когда-то МИД, находившийся на Кузнецком мосту, и КГБ на Лубянке были соседями. И вот приехал этот неведомый нам Ильинцев. Потом я нашел книжку на английском языке про КГБ, где говорилось, что он в своё время был выслан из Индии. Надо быть большим мастером, чтобы тебя выслали из Индии!

Мы жили на территории посольства, которое находится в замкнутом пространстве. Такой огороженный парк. Этот участок был подарен императором Менеликом русскому правительству. И вот меня вызывают в спецотдел и просят ознакомиться с распоряжением, подписанным послом. В нем говорится, что местным гражданам категорически воспрещается вход в служебные и жилые помещения посольства. А на территории посольства работает много эфиопов. Они убирают дорожки, работают на заправочной станции, пилят деревья – территория большая, и ее нужно обслуживать. И, конечно, большинство из них приходит домой, помогает по хозяйству, получает за это какие-то деньги. В служебные помещения их никогда никто не пускал. Так что странное, на мой взгляд, распоряжение. Спрашиваю: «Что с этим делать?» Отвечают: «Надо ознакомиться». Ознакомился, расписался и думать забыл. Мало ли что придумают, им надо отчитываться.

У меня был приходящий помощник, Габриольт. Замечательный эфиоп, который служил еще у итальянцев, и из-за того, что я говорил по-итальянски, уважал меня как вождя племени. Временами мы с ним дружески беседовали, он получал какие-то подарки себе, детям.

Обычно в обеденный перерыв – довольно большой по африканским масштабам, три часа, по-моему, – я с работы спускался по дорожке к нашему симпатичному домику с черепичной крышей, построенному итальянцами. На втором этаже у меня была квартира. Я обедал, забирал сына Борю и жену Алину, и мы ехали в бассейн с горячей водой – был такой, купались, я возвращался на работу, а они оставались до вечера. Там была еще детская площадка, маленький бассейн, Борька там научился плавать. В конце рабочего дня я или кто-то из моих друзей забирал их и привозил домой. А в это время ключ клался под коврик, эфиоп приходил, быстро все убирал и уходил. Такой был порядок.

Так вот этот Ильинцев заметил, что я не подчинился новому распоряжению – Габриольт продолжает ко мне ходить, – и решил подловить меня на нарушении дисциплины. Каким образом? Однажды я, как всегда, приехал из бассейна, мы случайно встретились около посольского здания – а здание стеклянное, очень красивое, кстати, среди авторов его проекта была одна из моих тетушек – Лидия Михайловна Букалова. До работы оставалось минуты три, мы перебросились парой слов, и я поднялся к себе в кабинет. В это время Ильинцев взял понятого, слесаря (и мы поняли, кто такой был этот слесарь), прошёл к нашему домику, поднялся на второй этаж, подошёл к кухонному окну, а в окне стоит Габриольт, поет заунывную военную песню и драит сковородку. Эфиоп увидел, что пришел человек, – он не знает, кто это, но знает, что это начальник. Это они очень четко понимают.

Габриольт открывает дверь, тот входит и попадает в гостиную. Там висят африканские маски, стоит телевизор, кресло. Еще висит фотография – вырезка из газеты, на которой я стою с Подгорным и сомалийским президентом. Она была сделана за две недели до этого: меня вызвали из Эфиопии в командировку в Сомали, где председатель президиума Верховного Совета ССР Н. В. Подгорный находился с официальным визитом. Наш службист узнал об этом из газет.