Айрис Мердок - Честный проигрыш [= Довольно почетное; Вполне достойное поражение]

— А жениться вы никогда не думали?

— Никогда. Извините, Хильда. Морган очень мила, но… как мы оба отлично знаем… изменчива и ненадежна. Были, конечно, и другие женщины. А я уже не молод. Не хочу, чтобы вы считали меня несчастным. Да, женщины меня всегда бросали, но потом я испытывал облегчение. Думаю, брак не для меня. Мне нужна прочная дружба с женщиной чуть постарше, замужней, рассудительной, умной, добросердечной. Вот такой. — Он пожал ее руку. — Знаете, вы ведь куда умнее сестры. Я мог бы говорить с вами о том, чего и сам не понимаю. Как-нибудь расскажу о себе, если, конечно, вам не будет скучно и вы согласитесь выслушать.

— С огромной радостью, Джулиус. И уж, конечно, вы мне никогда не наскучите!

— Я ведь бездомный…

— Пусть ваш дом будет здесь. Мы с таким удовольствием… — Хильда запнулась. «Мы» выскочило рефлекторно, а ведь никакого «мы» уже не было. И не было дома. Было всего лишь помещение, в котором двое исподволь следили друг за другом. Но как автоматически сработала реакция! И как странно, что в этот момент ей приятно держать руку Джулиуса, чувствовать, как ее согревает это уверенное твердое пожатие, радоваться тому, что Джулиус собирается рассказать ей о себе, и она теперь будет знать о нем больше, чем Руперт. На Руперта это произведет впечатление. «Джулиус никогда не раскрывается», — сказал он однажды. Теперь они пригласят к себе Джулиуса. Но нет, снова эта ошибка, эта невольная попытка распространить на будущее то, чего уже нет. Она должна высоко держать голову. Все это только мелочи, незначительные, преходящие, не связанные друг с другом. Ничего не случилось, да, ничего не случилось. И Хильда бурно разрыдалась.

— Дорогая… — Джулиус обошел вокруг стола и встал возле нее на колени. — Не плачьте. Ваши слезы приводят меня в отчаяние. Я сейчас тоже расплачусь, и что тогда будет?..

— Ох, Джулиус, я понимаю, что веду себя, как идиотка. Но мне так плохо… — Нащупав носовой платок, она стала всхлипывать еще горше.

Джулиус, успокаивая, погладил ее по плечу, потом поднялся.

— Мама!

В гостиную вошел Питер.

Хильда вскрикнула и попыталась закрыть лицо крошечным и уже насквозь мокрым платком. Джулиус тактично отошел в угол. Питер бросился к ногам матери.

— Мамочка, дорогая, перестань, перестань, пожалуйста, мне не вынести этого! — Вцепившись в ее колено, он другой рукой обнимал Хильду за плечи и тыкался в нее лицом.

— Все в порядке. — Хильда изо всех сил пыталась справиться со слезами. — Ничего страшного…

— Что-то произошло! — промычал Питер (она чувствовала сквозь платье его влажный рот). — Какой-то несчастный случай… или… ты заболела…

— Нет-нет, ничего не случилось, никто не ранен, я не больна. Я просто глупо расклеилась. Питер, пожалуйста, не впадай в панику, помоги мне взять себя в руки и возьми себя в руки сам. Никаких происшествий не было.

— Тогда почему ты так страшно плачешь? На пустом месте так не плачут.

— Может быть, приготовить свежего чая? — спросил Джулиус. — Или дать что-нибудь выпить?

— Да, Джулиус, чаю, пожалуйста. Я сейчас…

— Нет-нет, я все сделаю сам. Останьтесь здесь и поговорите с Питером. Я возьму чайник в кухню и приготовлю нам чаю. — Он решительно прошагал к двери и закрыл ее за собой.

— Мама, что это? Ты так меня напугала.

— Ничего, Питер, ничего. Я просто очень устала. Не надо так пугаться из-за слез. Я часто плачу.

— Неправда. Никогда в жизни я не видел, чтобы ты плакала. За всю жизнь — ни разу.

— Да нет, вероятно, видел. И сейчас все прошло. Это был просто момент слабости.

— Ты больна. Только что узнала. У тебя рак или что-нибудь в этом роде.

— С моим здоровьем все в порядке. И со здоровьем твоего отца тоже. И вообще все в порядке. Я просто вдруг почувствовала себя усталой и беспомощной, с женщинами такое бывает, но теперь это прошло, и не надо вгонять меня в краску, устраивая из этого бог весть какое событие.

— Клянешься, что у тебя нет какой-нибудь страшной болезни?

— Клянусь. Ну вот и все. Теперь мы оба снова в норме. Как мне приятно, что ты зашел, Питер. Как у тебя с той работой? Все хорошо?

Питер устроился на ковре у ее ног. Лицо по-прежнему хранило отпечаток только что пережитого шока и ужаса.

— Это было ужасно, мама: прийти и застать тебя в таком виде. Ты меня так испугала.

— Хватит об этом, дорогой. Расскажи о себе.

— О-о, у меня все в порядке. Кое-что сделал. Во всяком случае прочитал одну книгу. Вообще-то я пришел… Ты, случайно, не знаешь, когда возвращается Морган? Она сказала, что опять уезжает, и я все звонил ей, но никто не ответил.