Андрей Шляхов - Главврач

В своей (своей! своей! наконец-то — своей!) квартире Константин, вспомнив школьные уроки труда, соорудил замечательный тайник. Не где-нибудь под подоконником, под ванной или в вентиляционной шахте, куда обычно прячут ценное недалекие люди и куда сразу же заглядывают воры. Тайник находился за фальшивой электрической розеткой справа у входной двери, а сама розетка была закрыта тумбочкой для обуви. Вроде как ремонтники установили здесь розетку, а хозяину она не понадобилась. Пойди найди! Не уподобляться же Женечке, которая хранила заначку и немногочисленные драгоценные цацки в куриной тушке, положенной в морозилку. Воры вполне могли бы украсть курицу, ведь времена нынче такие, что любая прибыль к месту и в тему — хотя бы и курица. Далеко за примерами ходить не нужно — у массажиста Гилимзянова с дачи вывезли все подчистую. Подчистую — в прямом смысле этого слова, вплоть до тех электрических проводов, которые можно было выдрать, смесителей и унитаза. Удивительно, что кровлю не сняли. Не иначе как помешал кто-то…

Мелькнула мысль подтянуть к тайнику электрические провода и устроить так, чтобы злодейская рука замыкала цепь, но, подумав, Константин от этой идеи отказался. Всякое же в жизни бывает — когда-нибудь сам сунешь туда руку, забыв переключить тумблер, и словишь удар током. Под эти мысли вспомнилась история самаркандского соседа зубного техника Аркадия, квартиру которого за полгода обокрали четыре раза. Доведенный до отчаяния хозяин установил в прихожей медвежий капкан, прикрытый половиком — в полумраке и не сразу заметишь, что там что-то лежит. И что же? Через пару недель явился домой навеселе и сам попался в свою ловушку, хорошо еще, что ноги не лишился.

Третьего декабря 1999 года Шариф Насирович не явился на работу. По номеру мобильного телефона механический голос отвечал, что абонент временно недоступен, а по домашнему номеру вообще никто не отвечал.

Запоями Шариф Насирович не страдал и привычки к внезапной перемене мест не имел. Образцом пунктуальности назвать его было нельзя, но и к безалаберным пофигистам он тоже не относился. И вообще заместители генеральных директоров по финансам и экономике просто так не исчезают. Или их похищают, или они бегут от каких-то неразрешимых проблем. Был еще один вариант — скоропостижная кончина или внезапная тяжелая болезнь кого-то из близких самаркандских родственников, но в этом случае Шариф Насирович обязательно предупредил бы о своем отъезде. И Константину непременно бы позвонил, поскольку третье число выпало на пятницу — первую пятницу месяца, день выплаты дани.

Заводской народ сразу же решил, что господина Бурханова похитили. Большинство считало, что это сделали бандиты — с такого человека есть чего взять, но были и такие, кто утверждал, что похищение организовали американские или китайские шпионы. А что тут удивительного? У того, кто рулит финансами секретного завода, можно выведать много интересного.

Константин тоже склонялся к версии с похищением, поскольку в случае бегства Шариф Насирович мог бы попросить рассчитаться с ним на день или два раньше, такое пару раз случалось. Не в секунду же он сорвался с места! Должен был спланировать, обдумать, определиться с местом и транспортом… Не на даче же он в подвале прячется, в конце концов! Нет, это все же похищение. Небось сидит сейчас бедолага в каком-нибудь гараже и с ужасом смотрит на раскаленный паяльник, которым машут перед его носом. Или на раскаленный утюг.

Однако же вечером Константину позвонила мама и сказала, что их общий знакомый просит выслать должок в Самарканд на имя Махкамовой Угилхон Таджиддиновны, год рождения — семьдесят четвертый.

— Ты лично с ним говорила? — уточнил Константин, сразу поняв, о ком идет речь.

— Да, — ответила мама. — Он к нам заходил, сказал, что сам не имеет возможности с тобой связаться, потому что должен срочно уехать. Кто-то у него в каком-то кишлаке умер…

«В Пакистан он дернул, стопудово, — подумал Константин. — Оттуда не выдают, да и новыми документами обзавестись не проблема, были бы деньги».

Деньги пришлось отправить, чтобы не создавать проблем бабушке и матери. Если бы они жили в Москве, то дорогой начальник остался бы с носом, потому что, по логике и по совести, никакой дани ему после бегства не полагалось. С глаз долой — из сердца вон! Потеря должности аннулирует все договоренности.