Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Угадать истину для человека такое ослепительное чудо, оно так ярко должно отделить счастливца от всех остальных, что между познавшим и не познавшими – целая пропасть. Различие того же, что между человеком и Богом.

Кто же этот смертный бог на земле? Платон? Декарт? Локк? Кант?

Вся наша глубинная совесть не может примириться с тем, чтобы отдать такое предпочтение кому-нибудь одному. И глубинный наш разум также не может признать, что истина бытия строится совместно со всеми земными мудрецами в их противоречивых учениях.

Дать людям окончательную, неоспоримую правду, привести к действительному проникновению в бытие, освободить нас от мучительных сомнений, согреть сознание смыслом, утешить страдающих от проклятия смерти, – может не просто человек-мыслитель, а только истинный, непререкаемый богочеловек.

И где же искать его, на ком остановиться, как не на действительном Богочеловеке – Христе?

Если Он учитель во всем, то не Он ли учитель и в познании мира?

Учитель-мыслитель без игры логического сплетения мыслей. Учитель-философ без писанной философской системы. Рационалист без преклонения перед силами разума. Эмпирист без искусственных опытов.

Он – логичен без логики, убедителен без убеждений. И для проникновения в правду мира не ищет Он от ученика ничего из того, что требуют изощренные земные мудрецы.

Ясное сознание. Чистая душа. Благостное отношение ко всему. И человек готов к причащению Истиной.

Ибо прикосновение к действительной истине не есть привилегия. Доступно всем – и обладателю грузных человеческих знаний, и человеку неискушенному в ухищрениях науки, и старцу, умудренному жизнью, и юной душе, недавно раскрывшей глаза.

Велики земные мыслители. Велики их попытки, вызывающие уважение, почтение в потомках.

Но был ли один из них, или был другой, было ли их мало, или было много – не все ли равно для приближения к правде?

А Христос един Бог. Един как учитель, как утешитель, как руководитель для ищущих. Без Него все для нас неясно, неполно. Радость на земле тревожна, хрупка. Страшит счастье своей кратковременностью, своим горем исчезновения. И несчастье страшит мраком, безутешностью, помутнением души. Без Христа все мы на земле в жестокой ловушке, все мы – жуткие смертники, обреченные на неизбежную казнь. Без Христа все наше существование пусто: нет смысла, нет цели, нет действительной ценности ни в чем и нигде.

И если во всем Он опора, то почему не опора и здесь – в разрешении загадки познания?

Бог – Любовь. Вот указанная Христом основа всякого бытия, глубинный источник хотений и чувствований, очищенных от загрязнения грехом.

Не идеи Платона, не разум Декарта, не опыт Бекона, Локка, не чувственные ощущения материалистов, не мыслящий дух Гегеля, не воля Шопенгауэра, а любовь Иисуса-Мыслителя. Любовь – божество, начало бытия, все проницающее, все созидающее.

И если Бог есть Любовь, и если в душе своей мы ощущаем присутствие любви, то существование ее в нас – высшее отражение и подобие Бога. Без этого божественного стержня души ничто – и разум, и воля, и чувственный опыт. Только присутствие любви дает им истинный путь и действительный смысл.

Что такое сказать: «я мыслю, следовательно, существую»? Утверждать только малую сторону своего бытия. Но сказать: «я люблю, следовательно, существую» – это сказать все, зачерпнуть истину из первоисточника.

Любовь, обращенная к миру и к людям, к каждому живому дыханию, к каждому цветку и былинке, любовь к мерцанию звезд и к сиянию солнца, любовь к горным тропам и дорогам в скромных долинах, к стихиям в их покое и в буре, любовь ко всему и ко всем – вот единственное полное самоутверждение своего бытия, утверждение бытия внешнего мира и Бога.

Недостаточно мыслить, чтобы достигнуть незыблемой уверенности в существовании своего внутреннего «я» и внешнего чужого «не я». Никакое размышление не создает истинного моста между нами и миром. Не создают этого моста ни интеллект, ни воля, ни чувственный опыт. Интеллект, предоставленный сам себе, тонет в созерцании своей собственной тени, своих собственных призраков; воля растворяется в беспредметном хаосе; чувственный опыт бесцельно скользит по поверхности сущего. Но любовь, увлекая с собой разум, волю и чувствования, истинно полно устанавливает связь между я и не-я.

Для любви нет существования одного только я. Своей неудовлетворенностью без не-я она утверждает реальность внешнего мира. И страдание от потери объекта любви, таким образом, не есть только чувствование: это в то же время и глубочайший познавательный акт.