Илья Фальковский - Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

Я такой декан, я люблю родину, люблю народ. Теперь можно сказать, что пока я люблю Си Цзиньпина. А дальше, если я буду жив, посмотрю, что он будет делать. Сейчас по телевизору больше никогда не говорят: «великая Коммунистическая партия, великий вождь!». Великий, великий — больше этого слова нет. Если сейчас произнести слово «великий», это прозвучит как шутка. Все будут смеяться. Они сами не называют себя великими. Слишком много ошибок сделали. Когда в 1961 году этот голод был, много-много людей умерли. Вначале сказали, из-за плохой погоды. Но у нас территория огромная. Плохая погода в каждом году бывает. Но не бывает, чтобы во всём Китае была плохая погода. Потом сказали, что нужно было вернуть деньги Советскому Союзу. Они солгали. Так почему случился голод? Руководитель одного города отчитался: у нас муки тысяча цзиней. Другого: а у меня муки две тысячи цзиней! Третьего: а у меня пять тысяч! А на одном му невозможно вырастить столько риса. Они все просто надеялись на повышение. Мао Цзэдун виноват. Он был крестьянином. Он хорошо знал, сколько цзиней можно вырастить на одном му.

Однажды я отправился в командировку в Пекин, вошёл в вагон в Харбине. Поезд ехал из Москвы в Пекин. В вагоне сидели несколько специалистов китайского языка из Чехословакии. Один из них увидел, что вошёл молодой китаец, сразу сел рядом, разговаривал со мной по-китайски. Я его спросил: «Почему вы приехали к нам?». Он достал из сумки «Народную газету». Там был снимок: три человека танцевали на горе риса. Как так можно? Потом я понял, что там, в рисе, просто стоял стол. Мальчики танцевали на столе.

Ну хорошо, начальник сказал, сколько он собрал риса с одного му. А рис надо сдавать государству. Пропорционально. Из каждых ста цзиней — двадцать. Но тот, который сказал, что у него несколько тысяч цзиней, он же обманул. Что ему делать? Всё равно придётся отдавать это количество. Пришлось сдавать не только собранный рис, но и невзошедшие зёрна. Всё равно не хватало. А на следующий год что взрастёт без зёрен? Поэтому начался голод. Около Гуйлиня умерли триста тысяч крестьян, а в Китае около миллиона. Почему? Кто ответит за это?

Когда после освобождения заговорили, что Гоминьдан не воевал с японцами, я сразу понял, что эти руководители лгут. Мы почти каждый год воевали. Они говорили, что Чан Кайши спустился с гор, чтобы сорвать персики. Это значит, что не он сажал дерево. Я сразу понял, что это за партия. Тогда мне было пятнадцать лет. Я решил никогда не интересоваться политикой. Политика здесь, я там. Поэтому и стал интеллигентом. Профессором.

В этот день мы пришли к профессору вместе с моей дочкой от первого брака. У школьников уже начались летние каникулы, дочка приехала ко мне отдохнуть. Я рассказал профессору, как нас обманула семья моей китайской жены Зои. В выходные мы были у них в гостях. На столе стояли разные блюда — рыба, кальмары, курица, салат из «битого» огурца с медузой. Но с особым удовольствием Зоин отец поглощал чёрное мясо.

— Что это? — спросил я.

— Баранина, — объяснила Зоя, — но невкусная. Мне не нравится.

Я сказал Зоиной маме:

— Ваша дочка считает, что баранина невкусная. А папа вон как уплетает.

— Вкусная, вкусная, — закивала мама. И они наперебой с папой стали предлагать баранину, пододвигать её к нам. Я не ем мяса. А моя дочка попробовала. Ей понравилось. Зоя начала ей подкладывать кусочки. Все новые и новые. Так они вдвоём с Зоиным папой и умяли всю тарелку. И вот, когда на следующий день мы вернулись в кампус, речь зашла о том, что едят китайцы. Дочка спросила Зою, правда ли, что женщины для здоровья поедают слепых новорожденных щенков.

— Да, — сказала Зоя и зачем-то добавила: — Трёх в месяц. А ты хотела бы попробовать?

— Ну, можно, — задумчиво протянула дочка.

— Ну, если честно, ты уже пробовала собачатину. Вчера это была не баранина, а собака.

Бог знает, зачем они нас обманули. Наверное, стеснялись при иностранцах есть собаку. Думали, что нам это не понравится. Вот и сочинили про баранину. Но из природного гостеприимства решили угостить. Или им стало жалко нас, глупцов, которые не едят собак. Ведь они такие вкусные.

Я рассказывал всё это профессору. Он от души смеялся.

— Они плохие, — показал он пальцем в сторону Зои. — Они едят собак. Мы, буддисты, не едим собачье мясо. Мы считаем, что собака — это через сто лет вернувшийся в дом дух родственника.