Филип Жисе - Океан. Белые крылья надежды

Когда солнце начало клониться к горизонту, Леопольдо проснулся, бросил взгляд на залив. Бот, который должен был доставить его в Йемен, еще не вернулся. Леопольдо начал, было, подумывать, не обманули ли его снова, но хлюпающее ворчание двигателя в отдалении развеяло его сомнения. Немного прошло времени, как из-за поворота столетней черепахой выполз бот. Сопя и фыркая, он протащил свое ржавое тело к тому месту, где стоял ранее, и заглох. Лодки, которая была привязана к корме, Леопольдо не увидел, как и не увидел молодого рыбака.

Едва двигатель умолк, на палубе показался рыбак постарше, заметил Леопольдо и махнул ему. Леопольдо поднялся с земли и двинул к воде. У воды остановился, но сомалиец продолжал махать рукой. Леопольдо снял сандалии, закатал штанину, одну, вторую и полез в воду. У берега, где было мелко, вода за день хорошо прогрелась, поэтому была теплой.

Новый знакомый Леопольдо помог ему забраться на борт. Пока заводил двигатель, что-то рассказывал. Леопольдо ничего не понимал, но это сомалийца нисколько не беспокоило. Он как будто вел беседу со старым другом – говорил, задавал вопросы и, не дождавшись ответа, сам же на них и отвечал. Леопольдо же сидел на палубе, подставив мокрые ноги последним лучам заходящего солнца, и смотрел, как за кормой тает африканский берег, становится все меньше, меньше, меньше, пока не превратился в темную полоску земли на горизонте.

Только сейчас, когда берег остался далеко позади, Леопольдо смог почувствовать радость от того, что ему все же удалось распрощаться с Африкой – нищей, дикой и жестокой. Все, что произошло с ним там, виделось как сон – образы пока еще четкие, но эта четкость была хлипкой, готовой исчезнуть в любой момент под давлением наступающего будущего.

Большую часть времени, которое оставалось до заката, Леопольдо провел на палубе, наблюдая за силуэтами далеких танкеров и других кораблей, беспокоивших в эти минуты просторы Аденского залива. Когда же тьма сомкнулась вокруг суденышка, он перебрался в рубку, слушал непонятные ему пространные речи сомалийца и наблюдал за тем, как тот управляет старым ботом.

Когда вдалеке вспыхнули густые огни большого города, было уже далеко за полночь.

– Al-Yaman, – сомалиец указал на далекий берег и потребовал от Леопольдо оплаты проезда. Леопольдо не стал возражать, отсчитал сомалийцу причитавшуюся тому сумму, остальное спрятал назад в карман. Сомалиец же сунул деньги под рубаху и сбавил обороты двигателя. Скорость суденышка упала до нескольких узлов. Теперь бот продирался сквозь ночь так медленно, что Леопольдо начал, было, подумывать о том, что с такой скоростью они доберутся до берегов Йемена не раньше следующего Нового года. Но сомалийца Йеменский берег, казалось, перестал интересовать, едва он получил от Леопольдо плату за проезд. Заглушил двигатель, выбрался из рубки на палубу, посмотрел вправо, влево, прислушался. Увидел фонарь, тускло горевший на крыше рубки, и в тот же миг его лицо исказилось от страха. Он устремился в рубку и выключил фонарь. Тьма окутала суденышко, да такая плотная, что Леопольдо с трудом различал пальцы на руках. Далекие звезды скрылись за тонким покрывалом облаков. Тишина накрыла залив непроницаемым колпаком, через который даже плеск волн едва пробивался.

Леопольдо слышал стук собственного сердца и думал, какого черта сомалиец заглушил двигатель и потушил свет на корабле. Хотел поинтересоваться у того, что на него нашло, да вовремя вспомнил, что сомалиец не знает ни английского, ни итальянского.

Наконец сомалиец перестал вслушиваться в тишину, завел двигатель и бот, недовольно ворча, пополз вперед. Ветер разогнал облака, и лунный свет устремился к поверхности залива. Видимость улучшилась. Леопольдо и думать забыл о потушенном фонаре. Слушал тихий плеск волн за кормой и посматривал на сомалийца, по неведомым для Леопольдо причинам утратившим душевный покой. Его глаза блестели в ночи, отражая лунный свет, когда он рыскал ими по сторонам, высматривая только ему известных чудовищ.

Суденышко проползо километра два или три к Йеменскому берегу, когда откуда-то издалека пришел вой сирены. Взорвал тишину и тут же утих, точно испугавшись проявленной наглости. Леопольдо услышал, как стукнули зубы у сомалийца. В тот же миг сомалиец подскочил к Леопольдо и принялся выпихивать того из рубки на палубу, что-то вереща на своем языке.

Леопольдо, отступая перед, не иначе как сошедшим с ума сомалийцем, выбрался на палубу. Но сомалиец и тут не оставил его в покое.