Юрий Поляков - Треугольная жизнь

— Не знаю… — ответил он и протянул ей фотографию.

Ту самую, из которой теперь был вырезан навсегда…

Закончив разговор с автором, Тоня вернулась из кухни. Ее лицо еще сохраняло выражение терпеливого бешенства, какое часто бывает у педагогов, работающих в спецшколах для дебилов.

— Нет, все-таки книги пишут или от большого ума, или от большой глупости! — сообщила она, усаживаясь в кресло. — Ну-с, друг мой бывший, что же мы будем делать?

Именно так, изысканно и иронично — «друг мой», — она стала называть его с самого первого свидания, подражая какой-то своей университетской преподавательнице, крутившей в молодости роман то ли с Пастернаком, то ли с Мандельштамом, то ли с обоими сразу. После того как Свирельников принес фотографию, они встречались почти каждый день, и всякий раз Тоня спрашивала: «Ну-с, друг мой, что мы будем делать?» — «Может, в кино?..» — вопросительно предлагал курсант, потому что в июле темноты не дождешься, а в благословенном мраке синематографа можно невзначай притронуться к ее руке или, касаясь губами благоуханных щекочущих волос, прошептать на ухо какой-нибудь глупый комментарий к разворачивающемуся на экране производственному боевику.

«Не-ет! — Она понимающе качала головой. — Нет, друг мой, мы поедем в Мураново!» Боже, за то лето он насмотрелся музеев на всю оставшуюся жизнь! До сих пор, попадая в антикварное помещение и вдыхая мемориальный тлен, он невольно вспоминает телом то давнее, юное, безнадежное томление, нежно мучавшее его.

А вот словечко «бывший» появилось только сегодня! И это окончательно взбесило Свирельникова.

— Зачем ты это сделала?

— Что такое?

— Фотографии-то зачем кромсать?!

— А про это, Михайло Димитриевич, надо было думать, когда ты жизнь кромсал! Теперь поздно. Но ты не волнуйся, все твои фотографии целы. Могу выдать…

— Я пришлю шофера.

— Пришли, пожалуйста! С деньгами.

— Ты их не заработала!

— Неужели?

— Я понимаю, у тебя теперь мало времени. — Еле сдерживаясь, он кивнул на комнату с разложенным диваном.

— Да, с тобой у меня было гораздо больше времени!

— Но на дочь могла бы и найти!

— Ты тоже.

— Но мы же договорились! За что я тебе плачу? Ты можешь мне объяснить?

— Наверное, за прошлое? — усмехнулась она. — И поэтому так мало!

Лето промчалось в любовном помрачении. Это была растянувшаяся на несколько недель тропическая гроза с душными сумраками, ослепительными молниями и живыми ливнями. Курсант Свирельников просыпался каждое утро в страхе: если в назначенное время он не увидит Тоню, то случится что-то непоправимое, что-то ужасное. Абсолютно счастлив он бывал только в тот миг, когда в никчемной московской толпе вдруг возникала она, легкая, гордая и чуть смущенная своей непунктуальностью. А потом почти сразу его охватывала предпрощальная кручина.

Тоня никогда не приходила на свидание вовремя. (Как говаривал замполит Агариков: «У женщин всегда все позже!») Однажды она опоздала на полтора часа, потому что ехала с дядиной дачи, а дневные электрички, как назло, отменили из-за ремонта дороги. Свирельников ждал в метро на станции «Парк культуры» и мучительно высматривал ее силуэт в пассажирской толчее, закипавшей у дверей поезда. Но всякий раз платформа бесплодно пустела. Зато во тьме тоннеля уже брезжил надеждой мечущийся свет нового выныривавшего из земли состава — и все повторялось сначала. Как в жизни! Как в жизни… Он, конечно, догадывался, что случилось непредвиденное, что ждать, наверное, более не стоит, но при этом готов был стоять на этом сладко-мучительном посту до самого закрытия метро, а потом пешком идти к ее дому…

— Я тебе плачу за то, чтобы ты смотрела за нашей дочерью! — жестко сказал директор «Сантехуюта».

— Свирельников, она взрослая! Взро-сла-я! Живет у подруги, сюда только приезжает. Может быть, мне вместе с ней в институт ходить и по мальчикам?

— По мальчикам? — усмехнулся он. — Это твое дело, А в институт не помешало бы! Ее снова отчислили, чтоб ты знала! И выкупать приказ об отчислении я больше не буду.

— И не надо!

— Что значит «не надо»?

— Я знаю, что ее отчислили.

— Как — знаешь?!

— Мы так с ней решили.

— В-вы… Вы решили?!

— Ей не нравится этот институт. Она будет поступать в Высшую школу дизайна.

— Какого еще, на хрен, дизайна? Почему я ничего не знаю?

— Ты хочешь, чтобы я ответила?

— Хочу!

— Потому что надо общаться с дочерью, а не с ее однокурсницами! — Сказав это, Тоня гадливо поморщилась.