Юрий Поляков - Треугольная жизнь

На ней был бело-розовый спортивный костюм, загадочно обтягивающий тяжелые бедра. Эта обширность ниже талии отличала ее смолоду, и она с самокритичным юмором говорила, что среди других женщин всегда выделяется «ягодиц необщим выраженьем».

Познакомились они при обстоятельствах необыкновенных и даже забавных. На четвертом курсе зимой Свирельников, как всегда, приехал на каникулы к родителям: отсыпался, отъедался и листал телефонную книжку в рассуждении, какой бы из знакомых девушек позвонить. Невинности он лишился еще в свой первый ленинградский год во время вылазки в женское общежитие трикотажной фабрики «Красное знамя». Из казармы туда можно было перебраться, не выходя на улицу, по крыше и балконам. Небезопасный этот путь назывался «тропа Хо Ши Мина».

В курсантские годы его личная жизнь имела некий коллективный оттенок. Индивидуальные ухаживания требовали времени, денежных расходов и при этом вовсе не гарантировали роскоши постельного общения. Ведь стоит лишь начать всерьез добиваться благосклонности, и у девушки сразу пробуждаются надежды на законное будущее, а также возникает твердое убеждение в том, что самый безопасный секс только после свадьбы. Но странное дело: в шумных бестолковых ночных компаниях та же самая рассудительная девушка, запьянев, впадала иной раз в такую буйную и разностороннюю доступность, что забывала обо всем — и лишь жарко шептала в ухо: «Только не в меня!» Таких в шутку называли «невменяемыми». Правда, наутро, проснувшись, она вела себя, словно вечор всего-навсего задремала, склонив головку на плечо кавалеру, и от новых встреч чаще всего отказывалась, ибо, как острили тогда, совместно проведенная ночь еще не повод для знакомства.

Но в тот отпуск личная жизнь как-то сразу не заладилась. Обычно «сейшены» устраивал у себя в квартире Петька Синякин, которому понимающие родители, уезжая на дачу, разрешали «похулиганить», считая, что это убережет его от раннего необдуманного брака. Он, кстати, так до сих пор и не женился. Но в ту зиму Петька был в опале за то, что повез кататься подружек на отцовской «трешке» и столкнулся с грузовиком. Каникулы получались безысходные. Тогда курсант Свирельников, одевшись во все лучшее цивильное, включавшее буклированное полупальто с шалевым псевдомеховым воротником и серую шапку из китайского кролика, решил попытать счастья в общественном транспорте и даже начал неловко знакомиться с хорошенькой пассажиркой в троллейбусе. Но та посмотрела на него с насмешливым превосходством и как бы невзначай стянула узорную варежку с правой руки, гордо обнаружив на пальчике новенькое обручальное колечко.

Настроение совсем испортилось, и, когда из своей Обираловки позвонил Веселкин, чтобы узнать, насколько у однокурсника результативно протекает заслуженный отдых, Свирельников от тоски пригласил его в гости. Они выпивали, со смехом вспоминали институтских преподавателей, особенно того, который к месту и не к месту любил говорить про «слона, живущего в зоопарке». В комнату время от времени заглядывал Федька, в ту пору презиравший алкоголь, и грозился рассказать матери, когда она вернется из ночной смены, про то, как они тут пьянствуют. Веселкин же объяснял малолетке, что у них во взводе за стукачество устраивали темную.

Выслушав жалобы товарища на безласковость жизни, Вовико стал делиться личным опытом. Он считал, что в молодости не стоит тратить время на капризных и непредсказуемых ровесниц, гораздо разумнее обратиться за сочувствием к зрелым безмужним женщинам, умеющим ценить каждую неодинокую ночь. Сам он, например, мудро завел сношения с кассиршей из магазина «Океан».

— Ты когда-нибудь ел вот такую креветку? — Он показал ладонями размер, более подходящий для леща или по крайней мере подлещика.

— А разве такие бывают?

— Конечно. Но они до прилавка не доходят! Только — своим. Представляешь, суки, что делают?!

— Ну, и как она?

— По вкусу похожа на маленькую, но мясистая…

— Да нет… кассирша?

— А-а-а! Как помпа! Без всяких-яких!

За разговорами они уже откупорили третью бутылку крымского хереса, когда в двенадцатом часу ночи позвонил Синякин и взволнованно спросил:

— Мишка, ты на «Таганку» хочешь?

— Куда? — не понял Свирельников, полагавший, что школьный товарищ объявился для того, чтобы пригласить его на долгожданный «сейшен».

— В театр!

— Сейчас?

— Да не сейчас. Ночью спектаклей не бывает. Вообще?

— Вообще — конечно! — с готовностью подтвердил он, ибо в те годы попасть в Театр на Таганке было очень трудно, а на «Мастера и Маргариту» просто невозможно.