Юрий Поляков - Треугольная жизнь

— У меня для тебя два месседжа…

— Один хороший, другой плохой, как в анекдоте?

— Один — точно плохой. Второй — как посмотреть.

— Говори! — потребовал он, почувствовав болезненную слабость в сердце.

— Аленку снова отчислили. За прогулы. Я приказ на доске видела… — с ехидным сочувствием наябедничала Светка.

— Вот мерзавка! Она же обещала…

Девушка скорчила трогательную гримаску и ласково погладила Михаила Дмитриевича по голове, выражая полное сочувствие его отцовскому горю и намекая на то, что если с дочерью ему не повезло, то с ней — Светкой — совсем даже наоборот.

— Ладно, разберемся. Говори вторую новость!

— Давай, папочка, деньги — аборт буду делать!

— Какой аборт? — оторопел он.

— Понимаешь… — совершенно серьезно начала она противным голосом, напоминающим те, что гундосят за кадром в передачах «Дискавери». — Когда сперматозоид встречается с созревшей женской яйцеклеткой, происходит чудо зарождения новой жизни. Современная медицина знает несколько способов убивания этого чуда. Наиболее физиологичным считается…

Свирельников размахнулся и влепил ей пощечину. Она несколько мгновений сидела, изумленно глядя на него, потом захохотала и тут же заплакала. Михаил Дмитриевич сначала просто смотрел и удивлялся тому, что слезы не капают и даже не катятся, а буквально струятся по ее щекам. Потом ему стало от жалости трудно дышать, он прижал рыдающее тельце к себе и прошептал:

— Прости, я нечаянно!

— Ага, нечаянно! Со всей силы! — вдруг пролепетала девушка каким-то совершенно школьным голоском.

От этой школьности Михаил Дмитриевич совершенно ослаб и тоже почти заплакал, почувствовав во рту давно забытую жгучую сладость сдерживаемого рыдания.

— Сколько недель? — спросил он.

— Восемь.

— Почему молчала?

— Не знаю! Хотелось подольше помечтать, как я рожу тебе кого-нибудь…

— Вот именно — кого-нибудь! Мать-героиня… Завтра пойдем к врачу. Сейчас это с помощью вакуума делают. Быстро и надежно.

— Вакуума? И так один ва-аку-у-ум… — Она зарыдала в голос. — Зачем мне вакуум? Я ребенка хочу!

— Ты сама еще ребенок.

— Ага, как трахать меня — так не ребенок!

— Я тебя не трахаю, а люблю.

— Любят по-другому. А ты трахаешь, трахаешь, трахаешь…

— Ну, не плачь! — просил он, целуя соленые щеки. — Я больше не буду. Хочешь, пойдем куда-нибудь? В ресторан…

— Хочу. Когда? — деловито спросила девушка, вытирая слезы.

— Когда хочешь. Завтра.

— Завтра? Не обманешь? Ты всегда обещаешь, а потом у тебя то переговоры, то еще какая-нибудь чухня!

— Не обману! — Он погладил ее по голове, как гладил когда-то Аленку. — Что ты еще хочешь?

— Две вещи.

— Какие?

— Я куртку видела в «САШе»… Хочу!

— Нет вопросов.

— Дорога-ая!

— Нет вопросов. Еще? Вторая вещь?

— Это не вещь.

— А что это?

— Это ты.

— Я?

— Да — ты! Еще я хочу тебя. Прямо сейчас.

— Ты что, мазохистка?

— Не знаю, наверное… — улыбнулась Светка сквозь слезы и села к нему на колени.

В этот момент зазвонил «золотой» мобильник.

— Привет! Узнал?

— Конечно! — ответил Свирельников: голос Жолтикова, противоестественно ласковый, спутать было невозможно.

— Он подписал. Ты готов соответствовать вызову времени?

— Да. Когда?

— Возможно, сегодня. Команды еще не было, но может поступить в любой момент. Помнишь, сколько в справке должно быть страниц?

— В какой справке?

— В той самой. И мне пару страничек прихвати. За хлопоты.

— А-а, понял! — Свирельников догадался, что конспиративный Жолтиков подразумевает деньги для начальника Департамента и пару тысяч для себя — за посредничество.

— Будь на связи! Как только — так сразу. Пока!

— Пока!

Обрадованный директор «Сантехуюта» отечески поцеловал Светку, ссадил с коленей и начал быстро одеваться.

— А как же я? — захныкала она.

— А ты готовься к вакууму!

Михаил Дмитриевич, чрезвычайно довольный звонком Жолтикова, по-школярски помахивая кейсом, весело спустился вниз. Джипа у подъезда не оказалось, хотя, по расчетам, Леша должен был бы уже вернуться. Директор «Сантехуюта» вместе с досадой вдруг ощутил в теле запоздалую готовность к любоделию, такую настоятельную, что даже решил ненадолго воротиться к Светке. Обдумывая солидный предлог для повторного появления (ведь нельзя же просто сказать девчонке, что накатило!), он в рассуждении огляделся и сразу охладел: на противоположной стороне большого внутреннего двора стояла серая машина. Но те самые «жигули» или другие, разглядеть с такого расстояния невозможно. А подойти ближе, помня алипановские наставления, Свирельников не отважился.