Юрий Поляков - Треугольная жизнь

Башмаков, помня о разгрузочном дне, прикоснулся губами к коньяку — замечательно ароматному и вкрадчиво-жгучему. Наденька внесла на подносике две чашки — большую и маленькую, улыбнулась фиолетовой помадой и удалилась. Герке проводил ее взглядом человека, изверившегося в женской новизне.

— Я хочу тебя спросить, Олег… Если нельзя — не отвечай. Как ты вышел на Корсакова?

— Понимаешь, у меня тут дочь работает…

— Знаю. Видел. Красавица! Как дети-то повырастали! Как повырастали-то!

— Да уж…

— Но дочь-то твоя работает у Садулаева.

— Ну вот, она попросила Садулаева. Садулаев поговорил с Корсаковым.

— Садулаев с Корсаковым? — На лице Герке изобразилось недоумение, словно услышал он о чем-то противоестественном, наподобие любви русалки и дельфина. — Садулаев с Корсаковым… Это точно?

— Мне Дашка сказала… — промямлил Башмаков, чувствуя, что утратил на автостоянке всякие представления об извечных аппаратных тонкостях и сдуру влез в какую-то важную внутрибанковскую интригу. — Может, мне не следовало…

— Да нет, ты не волнуйся! Дальше этого кабинета информация никуда не пойдет. Садулаев с Корсаковым… Ишь ты! К твоему трудоустройству это не имеет никакого отношения. Вот тебе листочки. Все как обычно, все как раньше. Родился, работал, не был, не состоял… Только теперь родственники за границей — это не плохо, а даже хорошо. Заполняй! А потом мы тебя недельки три попроверяем. На всякий случай…

— Как раньше?

— Ага. Как раньше. И занимаются этим те же самые ребята из Конторы. А начальник службы безопасности у нас полковник из «девятки». Брежнева охранял. Как раньше… Меня, когда брали, десять раз переспрашивали, зачем фамилию поменял. Был Волобуев — стал фон Герке… Не любят у нас, понимаешь ли, дворянских корней. Ну, ничего. Я, кстати, все вспоминал, ты у нас не из дворян случайно?

— А что?

— Я, понимаешь, — тут он протянул Башмакову золоченую визитку с гербом, похожим на сваленную в одну кучу коллекцию старинного оружия, — Краснопролетарское районное дворянское собрание организовал. Кадров решительно не хватает. Какие-то все вырожденцы и пьяницы… Устроил обед по случаю тезоименитства невинно убиенного государя-императора Николая Александровича. Заблевали весь ДК Русакова. Ну, ей-богу… А если нормальный дворянин, не пьющий, с манерами, — так сразу еврей. Папашу или дедушку подженили. Приходит тут на учет вставать князь Тверской, Иван Моисеевич. Смотрю по документам — все правильно: Рюрикович. Ладно, Олег Трудович, заполняй анкеты! Я очень рад, что ты будешь у нас работать. Надоели эти сопляки. В башке ничего, кроме курса доллара, а по коридору идет что твой президент Академии наук… Так бы и дал в лоб половником! Ну, за тебя!

Башмаков плюнул на разгрузочный день — и выпил коньяк. Душа потеплела.

— А помнишь, как Каракозин Чубакку дистиллированной мочой поил? — захохотал Герке.

— Конечно!

— Ты, кстати, с ним не встречаешься? Вы ведь дружили…

— Нет, не встречаемся. Он куда-то уехал…

— Я тут его жену по телевизору видел. Как ее звали?

— Олеся.

— Да. Олеся. Они, кажется, разошлись?

— Давно уже.

— Тут презентацию Ростроповича по телевизору показывали. Она ему какую-то древнегреческую вазу вручала от клуба бизнес-вумен. Ну, доложу я тебе! Кто мог подумать, когда она по «Альдебарану» задницей вертела! Какая женщина! А Ростропович — тьфу, смотреть противно! Козел с виолончелью… Ты у нас, кстати, кто?

— В каком смысле?

— В политическом.

— А ты?

— Я монархист, естественно.

— А я сочувствующий, — горько вздохнул Башмаков.

Когда он уходил из банка, охранник снова заставил его положить кейс на транспортерную ленту и даже подозвал напарника. Они с живым интересом уставились на экран, но серые фруктовые силуэты на этот раз раскатились по углам.

— Взяли? — спросила Катя, когда Башмаков пришел домой.

— Пока еще нет. Проверять будут.

— А чего тебя проверять? — удивилась Катя. — Ты же безобидный.

— Не переживай!

— Как же не переживать, если у меня муж безработный?

— Все будет хорошо. Ты Корсакову очень понравился! — первым делом успокоила Дашка, поздно вечером вернувшись домой.

Она теперь постоянно возвращалась поздно, потому что, вдруг спохватившись, поступила на вечернее отделение пединститута и после работы ездила на лекции.

— Возьмут тебя — никуда не денутся!

— Это тебе Садулаев сказал? — со значением поинтересовался Олег Трудович.