Владимир Данилушкин - Дача ложных показаний

Почему-то, когда слышу Монсеррат Кабалье, обязательно вспоминаю лошадиное ржанье. И почему я такой извращенец?

Михалыч собрался в город. Любит он кататься на электричках, хотя не сознается в этом никому, даже себе. Я его понимаю: мне электричка, даже самая задрипанная, как первая любовь, дыхание перехватывает. Везет гостинец сестре жены — кусок сала из Магадана, от хряка, выращенного на Украине, и банку смородины с собственного огорода двоюродной тети. Обратным рейсом, последней электричкой, — повезет банку смородины и шмат сала из питерского гастронома — подарок сестры.

За окном лесные и болотные массивы, солнце бежит за соснами, в глазах вспышки, как в кино, когда рвется пленка. Озера и речушки, реченьки. Карельский перешеек. На маленькой платформе девочка тянет руку к поезду, на ладони крохотный серый котенок, будто она предлагает его пассажирам в царский подарок. Самое забавное, мы уже где-то видели эту девочку-школьницу с живым комочкам на руке.

Зачем такие встречные перевозки, в чем смысл, спросит некто, обнаружив глубину своей тупизны и эмоциональную дремучесть и комплекте с комплексом сиротской неполноценности. Кто любит сало, тот знает, что самое сладостное — это сало на халяву, с водочкой на халяву, это же способ победить внутреннего скупердяя, широким шагом пройти по Гастрит-стрит. Когда в окне электричке мелькнула надпись на сарае: «Проверено, мин есть», Михалыч вспомнил, как было в детстве.

Своими глазами видел, как двое мужиков спорили, остановится ли поезд, если рвануть стоп-кран. В конце концов, кто-то дергает, поезд останавливается посреди поля. И одна баба с чемоданами выскакивает и с дурным криком несется в чистом поле, стремясь найти автобус, на который привыкла садиться, чтобы ехать в свою деревню, желательно заняв сидячее место у окна.

Железная дорога — детство нашего современника. Там время летит незаметно, как стеле.

Вот так, помню, циркулировал тортик и шмат сала между двумя городами за полторы тысячи километров, между моей будущей женой и ее матерью.

Собственно говоря, каждый из нас достаточно экстравагантен в мелочах, но ведь те или иные поступки совершаются не для письменной фиксации и не предназначены для посторонних глаз, они проистекают сами собой, в непрерывном процессе жизни, которому нужно отдаться без остатка и условий.

Я тоже люблю ездить в поездах пригородного сообщения, но раньше любил больше. Из большого города в городок детства. Иной раз в Магадане без железной дороги — как без рук. Я по шпалам обожаю ходить и дышать креозотом.

Михалыч занят отгадыванием кроссворда, которых в настоящее время расплодилось более чем достаточно. У меня от них ломит в теменной части головы. Я понимаю тех домохозяек, кто норовит стукнуть сковородкой по сканворду. Черепок у меня сжимается обручем, да и жалко впустую проведенного времени. Тем, кто участвует в игре «Что? Где? Когда?» надо выдавать спецмолоко, а меня, если даже выкупать в молоке, бесполезно испытывать в качестве разгадчика.

Хорошо бы услышать какой-нибудь вагонный задушевный разговор: от него становится тепло на душе, будто вернулся из чужой страны и узнаешь родную речь. Я теперь почти не слышу праздных разговоров, вот и млею, если затевается что-то такое.

Пожилой пассажир рассказывает: в Египте горбатился, чтобы на машину заработать. Летчик. Нога раненая. Купил, а не разрешают водить. Можно было бы дочери доверенность оформить, да опасается «черных»: не дай Бог, отнимут и покалечат.

Собеседник, не моргнув глазом, поддерживает тему: мол, один ехал на бронетранспортере, свояк, «черный» хотел обогнать, да врезался. Двое наповал, двое в реанимации. Водитель БТР на суде будто бы говорил: я-то на зеленый ехал, а они на красный. Зеленое знамя ислама, что ли? Больно много их развелось. Покупают права, не умея водить. А если нарушили, откупаются. Все ворье уходит от преследования за взятки. Сталин бы не дал столько воровать. Он бы нашел, куда деваются деньги, предназначенные на зарплату. И почему кровно заработанные всем народом миллиарды оседают в швейцарских банках…

А какая у нас военная авиация! Мы против их приборов, засекающих электронику, применили переключение двигателей и ручное управление. Если всерьез прижмет, нас голой рукой не возьмешь.

Я такие разговоры люблю больше, чем книги, театр, телевизор вместе взятые. Бросил утомительные просмотры фильмов, поняв, что они бездарны, стал вникать в реальную жизнь, чтобы скоро убедиться, что она примерно такого же низкого качества, б/у, и ее не переключишь кнопочкой пульта. Я бы телевизионные компании преследовал в уголовном порядке за растление стариков.