Томас Кенэлли - Дочери Марса

Словно чтобы их развлечь, Фрейд сказала:

— Не начинайте ссору снова. Вам, возможно, будет интересно узнать, что я едва не связалась с хирургом. Я собиралась замуж за хирурга из Мельбурна. Борнстейн, вот, посмотрите. Вся моя семья была в восторге, кроме меня. Слава богу, началась война, вот как я считала. Нет больше необходимости выслушивать причитания моих тетушек на идиш. «Девушка, которая отвергает такую удачу…»

Таким образом она словно говорила им, и вы думаете я собираюсь снова спутаться с каким бы то ни было хирургом или со случайным майором, пригласившим меня на ужин?

Теперь они возвращались без Кэррадайн к посуровевшему морю и под серо-стальной завесой облаков. Но эти бездны уже не манили ни к героям истории, ни к мальчикам из родного буша, ни куда-то еще. Салли стояла на палубе, потому что Наоми попросила ее встретиться там прямо в разгар шквала, когда даже санитары, оставив все попытки там перекурить, спустились вниз. Наоми с трудом открыла дверь на палубу, хотя все внезапно стихло. Ее волосы выбились из-под шляпки. Она не была на чаепитии в «Бо Риваж». Все знали, что она решила не идти из-за новости об Эллисе Хойле.

— Часы Эллиса у меня, — сказала Наоми на ветру. — Полагаю, — продолжала она, — молодой человек сначала попытался передать их тебе.

— Да, — подтвердила Салли.

Наоми зашевелила губами, как старуха, словно стараясь привыкнуть к столь интимному и немыслимому подарку от мертвеца…

— Не имею ни малейшего представления, — недоумевала Наоми, — почему ему захотелось оставить их мне. Ни малейшей подсказки или намека. Он мертв. Убит. А теперь девчонки судачат: «Значит, вы там вдвоем скрытничали?» Как будто он все еще здесь, где-то рядом, невидимый. А если мы с беднягой Эллисом тайно сговорились, то, по их мнению, я должна быть ужасно расстроена. Они ходят вокруг меня с торжественным и заговорщическим видом. А я этого терпеть не могу.

Салли протянула руку, собравшись положить ее на плечо Наоми. В ответ та посмотрела ей в лицо, однако присущую ей величавость старшинства словно ветром сдуло. Она спросила:

— Почему он это сделал? Передал мне эти часы? Да к тому же с золотой цепочкой. За всем этим что-то стоит. И… бедняга… А кто я такая, чтобы отказываться? Но мы не были… мы просто были… Только и всего.

— Может, потому, что его ранили в голову? Вот он и не соображал, что делает, — предположила Салли.

Наоми уставилась на горизонт.

— Я слышала, что его и других убил пулеметчик, но часы идут. Ни единой царапины, — сказала она.

Эта странность не давала ей покоя.

— Эй, брось ломать голову, — посоветовала Салли. — Он просто подумал об этом. Подарок другу. Вот и все. Это не так, не стоит придавать значения. Можешь положить их в свой ящик и забыть. Или отправить его родителям.

— Как их найти? — нетерпеливо спросила Наоми. — Откуда мне знать?

— Мы можем узнать, когда в следующий раз будем в Александрии. Там должны быть личные дела военнослужащих.

— Он говорил со мной не больше, чем с Онорой, — пробормотала Наоми. — Возможно, он и хотел сблизиться со мной. Но я не стремилась.

— Теперь, когда он убит, одному Богу известно, о чем он думал. И то, что раньше казалось мелочью, сразу начинает представляться чем-то значительным. В любом случае ты не считаешь, что бедняга имел право послать тебе свои личные вещи? Впрочем, у умирающих свои привилегии…

Наоми так не считала и, чтобы показать это сестре, протестующе подняла руки.

— Тогда, если они тебе не нужны, — сказала Салли почти раздраженно, — почему бы тебе не выбросить их за борт? Предать их морю?

— Ты же знаешь, я не смогу.

Салли представила, как тикающий механизм, вращаясь вокруг своей оси, падает в знаменитые воды. Они разом пристально посмотрели на неровные, бесцветные волны. Но Салли понимала — то, что кажется ей элементарным, непостижимо для Наоми.

В том, что делали медсестры, преобладала неуверенность, царила совершенно другая атмосфера, чем в первой поездке. Ничто не указывало, что на Галлиполи, по берегам Дарданелл, Геллеспонта и в остальных географических точках, охваченных жаждой убийства и разрушения, намечается хоть какой-то просвет. Текли рутинные госпитальные будни, одна смена шла за другой, регулярно стелилось свежее постельное белье, санитары отскребали помещения от грязи, а Леонора видела, как неторопливо шествует капитан Феллоуз — обычный обход — с лицом, куда сильнее выражавшим озабоченность, чем пламенную страсть. Слишком уж трезвомыслящим и практичным для флирта с девчонками оказался капитан Феллоуз.