Константин Куприянов - Толя Швеин и Святой

– Куда?! – Толя чуть не подпрыгнул. – Зачем?

– Ты там давно не был?

– Ну-у, со школы…

– Это сколько? – спросил шеф, с трудом скрывая безразличие.

– Семь лет скоро…

– Короче, это неважно. Я щас тебе расскажу, – шеф придвинулся ближе, опустив локти на кофейный столик между ними, – но ты обязан быть как могила, окей?

– Окей.

– Мы же с Сёмиком оттуда тоже, вот я и вспомнил, что ты там расти должен был…

Отец рассказывал, что познакомился с шефом, когда тот помог ему вытащить из каких-то кустов мотоцикл. Тогда ещё шеф был никаким ни шефом, а просто Лёнькой (отец и сейчас его так называл, но это уже не работало), и у него были веснушки и огромная, не по размеру рубашка, и куртка с надписью AС/DC, которой многие завидовали на провинциальной дискотеке, но главное – тогда он на короткое время стал папиным другом. Только потом почему-то Лёнька поднялся и стал ворочать миллионами, а папа никуда не поднялся, а всего лишь завёл дочь, потом встретил маму и усыновил Толю.

– Держи, вот деньги, – шеф не глядя вынул из кошелька пачку купюр и отдал Толе. Тот постеснялся считать сразу, но прикинул, что там могло быть тысяч тридцать. А может, и сорок. «Вот бы сорок, – подумал он, – премийка, командировка…»

– Завтра садись на поезд и едь туда. Сколько ехать, знаешь? Часа два?

– Часов пять…

– Садись на экспресс, – раздраженно сказал шеф, – есть же у них экспресс? И едь в Благодельск. А там…

Шеф взял паузу, которая наполнила полутёмную гостиную тайной, кремовый цвет кожаной обивки придал ей нуарный оттенок. Толя забыл и про голод, и про усталость. Азарт бил ему в виски, а деньги жгли руки, но шеф прищурился, словно взвешивая на невидимых весах цену слов, которые произнесёт. Потом вздохнул и сказал:

– А там найди этого святого, про которого говорят по интернету, и договорись мне об аудиенции. Понятно?

– Святого? – переспросил Толя.

– Ну да. А чего ты так таращишься?

– В смысле как святого? Не понимаю.

– Святой у вас… у нас в Благодельске завёлся. Творит чудеса, исцеляет, предсказывает. Это знак. Мне надо туда с сыном, – шеф говорил нервно, тряс ногой, как будто немного стеснялся собственных слов.

– А что с ним?

– Он… – шеф немного отшатнулся. Его взгляд стал спокойнее и холоднее. – А, ты же не знаешь. У моего старшего рак этого… неважно. В общем, болеет. Я уже во все клиники его возил, вот завтра в Мюнхен опять летим, но они… – он махнул рукой, встал, налил себе бокал виски. Потом налил и Толе.

Они молча чокнулись и выпили.

– Короче, хочу это тоже попробовать. Говорят, он вылечил уже нескольких – просто поговорили с ним, и на следующий день как новенькие. Я бы не… но это наш Благодельск, понимаешь?

– Понимаю, – ответил Толя, хотя не понимал.

– Если это совпадение, то я уж совсем ничего не знаю тогда… Короче, едь и выясни на месте, кто он и что, и почём. Так и спроси – сколько надо?

– За лечение?

Шеф мрачно кивнул. Толя почувствовал, что тот сам слабо верит в то, что говорит, но по тому, как он сжимал бокал, как смотрел в одну точку, было ясно, что спорить не надо.

– Ладно, Леонид Викторович, я всё выясню и позвоню Любе.

– Нет. Вот мой номер, – шеф дал ему личную визитку. – Звони мне напрямую. И никому не говори. Тайна, понимаешь? – он слабо улыбнулся. – Такие вещи в наших кругах лучше не обсуждать. Если кончатся командировочные, ты говори, – добавил он.

Толя вышел на улицу. Не болела голова, не хотелось есть, не было усталости. Он не очень хотел ехать в Благодельск, город детства… Но пачка (в ней оказалось тридцать три тысячи) приятно жгла карман, а главное – он наконец-то почувствовал, что это такое дело, после которого карьера мальчика на побегушках может превратиться во что-то большее.

Глава вторая

Толя чувствовал нарастающее возбуждение. Когда-то он дал себе обещание, что ни за что не вернётся Благодельск, но теперь чувствовал чуть ли не теплоту к этому месту. Казалось бы, дыра дырой, но именно благодаря ей появляется шанс подняться. Что ему заплатит шеф, если он устроит? А может, возьмёт в настоящие помощники? А может, начнёт поручать одни из тех заданий, с которых исполнителю причитается процент?.. Что-нибудь по экономической части – ведь, в конце концов, именно за карьерой экономиста Толя пошёл к нему после института… Воображение принялось рисовать перспективы, одну слаще другой.

И вот уже серость мартовской, не проснувшейся, не согревшейся Москвы перестала казаться давящей, а уже люди в метро – угрюмыми. Оказывается, достаточно получить какую-то надежду, и человек расправляет плечи. Пару раз Толя вернулся к этому странному, не из сегодняшнего дня слову – «святой» – но оно ничем не отзывалось в нём. Крестик на его груди висел мёртвым грузом, ничего не значил, просто кусок железа на цепочке, который он надевал и забывал снять. Если вдруг оживить этот металл, дать ему значимость, то за ним открылся бы целый мир, в котором, как ни удивительно, есть место и святости, и чудесам, но Толя чувствовал, что тяжесть такого открытия неподвластна ему, он просто не смог бы к ней прикоснуться или осилить сейчас. И вместо этого думал о деньгах. Фантазии о них кружились легко, плясали, манили, грели.