Константин Куприянов - Толя Швеин и Святой

– А у тебя нет?

– Ну, да…

– Разве ты не судишь людей по богатству, Толь?

– Эй, я об этом не говорил.

– Да я таких, как ты, каждый день вижу и читаю, на тех же форумах. Думаешь, не знаю? Абсолютно идентичные мысли. Когда ты сегодня сказал про «низших», я сразу понял всё.

– Не, я как бы понимаю, что деньги это средство… – начал было вилять Толя, которому совсем не хотелось, чтобы Чапа так легко разгадал его мировоззрение.

– Средство для чего? Мне просто интересно. Я тоже так считаю, но интересно, что ты скажешь?

– Средство вылезти из всего этого дерьма, – Толя начал придумывать на ходу. – Много у тебя денег – ты считай свободен. Можешь выкарабкаться на берег, отдышаться. Мало – ты бултыхаешься. И причем это не водичка. Это дерьмо.

– Молодец, Толя, впервые что-то умное сказал, пока тут сидишь.

– Да иди ты…

Они ещё выпили.

– Не, я серьёзно. В тебе что-то просыпается, когда выпьешь. Ты ещё не бухой? Нашёл Вадичку-то?

– Завтра пойду к нему, – отмахнулся Толя. Сейчас, пьяному, ему окончательно не верилось ни в святого, ни в бога. Почему-то он вдруг вспомнил, как то ли в седьмом, то ли в восьмом классе Чапа предал его: они оказались в новой компании, где по какой-то, не существенной сейчас, причине, все стали чмырить его, Толю, а Чапа, словно проглотив свой харизматичный язык и упрятав кулаки-кувалды в карманы, ничего не сделал, чтобы остановить их. А потом он даже стал подыгрывать их шуткам!.. Толя лишь сейчас понял, что помнит обиду за тот день до сих пор.

Он потемнел от тоски, многократно усиленной алкоголем, и глубоко погрузился в мысль, которая была слишком сложной для него теперешнего, однако он не мог от неё отделаться: «Людям не нужен никакой дьявол, чтобы творить зло – они прекрасно обходятся своими силами. Только дай им самый пустяшный повод – и они сделают какую-нибудь гадость, устроят подлянку, обидят слабого…»

– О чём задумался? – спросил его Чапа.

– О том, что ничего этого нет, Чап. Никого не будет потом.

Оба почему-то косо глянули на фотографию Чапиных родителей. Теперь и Илья помрачнел, и они снова запили молча. Потом паузу нарушил первым уже Толя:

– У шефа сынок умирает, оказывается. Вот и послал меня за святым. И я тут целый день по говну хожу, а он там, в Австрии, свои холёные ручки маникюрит.

– Чего это ты завёлся?

– В смысле? Ничё я не… Просто бесит, ***! Мы тут в этом во всём, а они там!..

– Стоп, стоп, так не пойдёт. Вот теперь ты уже перебухнул – говнецо из тебя полезло. Давай-ка пройдёмся, подышим.

Они вышли. Даже несмотря на то, что ещё была ранняя весна и никаких следов пробуждения природы не наблюдалось, аллея была уютной и безопасной. Она начиналась во дворах, где Толя с Чапой выросли, и обрывалась у берега реки, заканчиваясь ничем: сухой кустарник, горы мусора, разваленные мостки, уходящие в воду… Добредя до этого места, где было слышно, как булькает не покрывшаяся льдом вода, ребята остановились. Чапа предложил покурить, но Толя не хотел. Они просто слушали реку и тишину, почти как в детстве, и Толя думал, почему же его друг когда-то всё испортил.

Вдруг он вспомнил, что бог, если бы он был, хотел бы, чтобы Толя простил Чапу. Он стал представлять себе это прощение, и действительно – издалека, если вообразить себе такую ситуацию и посмотреть на неё со стороны, – прощение имело свою прелесть. Если бы он простил, то маленькая часть чёрного налёта, которым было покрыто его сердце, сошла бы, и он сделал бы один вдох более свободным, чем предыдущий… Но правда в том, что нет никакого налёта, и нет никакого смысла прощать или не прощать. Раз друг всё забыл и сам не спешит попросить прощения, то этот случай будет жить только мерцающим светляком в Толиной памяти, и, наверное, так ему и суждено рано или поздно умереть в ней.

– Оказывается, кончился и ветер, и снег, – сказал Толя, чтобы отделаться от мрачных воспоминаний.

– Ну, так ночь же.

– А сколько щас?

– Десять пятнадцать.

– Ерундовое время.

Они прошли аллею в другом направлении, не заходя в Чапин дом, и вышли во двор. Прямо в песочнице на бывшей детской площадке группа ребят разожгла костёр и стояла вокруг него с кучей бутылок и закуски. Толе показалось, что он видит знакомую фигуру. Ему очень захотелось нащупать в памяти человека – имя уже словно плясало на языке, но всё никак не собиралось воедино из кучи танцующих букв. Он впервые пожалел, что они не взяли с собой выпивки, потому что казалось, если добавить хотя бы каплю допинга, имя найдётся. Но поскольку идти домой он не хотел, Толя шагнул в сторону фигуры.