Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

– Он один ездил, – кивнула Илана. – Хоть бы сувенир привез…

– А, какие там сувениры! – рассмеялся Воропаев. – Ти возили ли тебя до великаго дуба, которого надо обнимать?

– Возили.

– Показывали трехствольный тополь?

– Угу.

– А поляну, где немцы лес складывали, и теперь там ничего не растеть?

– Показывали.

Воропаев скроил свою самую драматическую физиономию и вопросил с наибольшим пафосом:

– Ти видали ли вы цара в музее? А? Видали?

– Видели. Как живой…

– Ха-ха-ха! Вы усе видали. Абсолютно усе!!!

Наш короткий диалог почему-то развеселил всех присутствующих, включая вставшего за спиной отца Сашку.

– Вы видали абсолютно усе! Ха-ха-ха!

Сквозь наш дурковатый хохот мы не сразу услышали стук в дверь. Сашка вышел открыть и вскоре предстал пред нами с изрядно помятым, испуганным Панасевичем, сторожем из лесхоза. Он прятал за спиной правую руку, как-то странно приплясывал на месте и кланялся.

– Проходи, дядя Коля. Что случилось?

Пансаевич не отвечал, выбирая себе наиболее достойного собеседника. Обратился к Рогнеде, когда Костя вышел из комнаты:

– Ой, Неда, что сробилось, что сробилось… Конь. Заебал меня конь этот. Заебал…

– Что, дядя Коля? – Неда подняла бровь. – Что с вами?

– Укусил, – начал он снова, боязливо посматривая на нас с Иланой. – За руку укусил. Не разгибается.

– Может, до больницы? – спросил я участливо. – Мы скоро поедем, подвезем…

– Ни… ни, что вы… Мне и так хорошо. Это конь сдурнел… кинулся на меня… укусил… Заебал…

Мы вышли с Иланой в прихожую: пора было ехать в Нарочь. На тесном пятачке не разошлись с дядей Колей, он неловко повернулся, и я увидел, что он прячет за спиной бутылку водки. То ли опохмелиться ему было надо, то ли выпить. Расчет в принципе верный: Неда бабе Ане про него не скажет. Я не стал делиться открытием, попрощался с родней, вышел на улицу. Мы заговорили о давней жизни на хуторе, о Панасевичах, о дяде Коле. В молодости он сидел за изнасилование, и Илану не отпускали далеко в лес, боясь, что маньяк не сможет сдержать страстей и надругается над ребенком.

– Какое там изнасилование? – улыбнулась жена. – Он был красивый, высокий парень. Наверное, забрюхатил кого-то, а жениться отказался. Вот они в суд и подали.

Мы ехали привычной дорогой вдоль озера, я рассказывал о проблемах с горючкой в Браславе.

– Уборочная: значит, весь спецтранспорт, включая мусоровозы, вне очереди. Из Латвии народ приезжает, заправляет по десять канистр. Толкучка, неразбериха, ругань. Полдня простояли. Полдня. И все из-за соляры. Знал бы, купил бы бензиновый двигатель… Толкаюсь теперь с фурами да тракторами. Такая вот фигня, маляты…

По мокрому асфальту в свете фар прыгали синие лягушата и откормившиеся за лето разноцветные кузнечики.

ЖЕЛЕЗНАЯ БАБУШКА

Мы собирали землянику около Гирынов, на другой стороне дороги. В поселке на берегу Нарочи за последние годы образовалось белокаменное поселение – новые русские совместно с новыми белорусами отстроили несколько замков из озерных валунов, видимо, возрождая традиции древней шляхты. Красивые крепкие дома, видно, что удобные и со вкусом. Без намека на излишество и роскошь. Неподалеку от Гирынов виднелись очертания заброшенного хутора, каких много в здешних местах, и все они, несмотря на упадок и запустение, еще сохранили названия на географических картах. Этот дом с полуистлевшим склепом и полностью разрушенным забором имени своего уже не помнил, не отапливался, существовал без каких-либо коммуникаций. Если углубиться в лес, можно было увидеть остов масштабного строительства с поддонами красного кирпича и бетонными сваями, но все это не имело к хутору отношения. Сразу за стройкой начиналось дикое поле, становящееся в июне земляничным, как в песне. Стоило присесть на корточки, и вот уже ты, не сходя с места, за несколько минут наполнял корзинку до краев. Можно было считать удачей, что мы нашли это место, встретили «новорусского» хозяина будущего дворца и он нас только приветствовал. Понятие о частной собственности было у него естественным и на дары природы не распространялось.

– Угощайтесь, – сказал он, растягивая твердую «ш», и потрепал по голове моего сына. – Гарный хлопчик.

Мы буквально погрузились в землянику, ползали на четвереньках минут сорок. Устали. Оказалось, что в погоне за ягодами незаметно вышли к заброшенному дому. Вскоре были на его задворках. Ветерок доносил запах сырости и гнили. Гришка пробрался на территорию первым, и я сразу услышал его восторженный возглас.