Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

Мы сидели на маленьком цветастом диване в ее съемной квартире. Она держала меня за руку, будто собиралась никогда ее не отпускать. В глазах Святой Лолы появилась жертвенная покорность, надежда и слезы. Освобождения женщина Востока так и не получила: мне это положение вещей в те времена казалось странным. Я любил деятельных, предприимчивых баб. Слабых в постели, сильных в быту. А здесь мерцало нечто вроде «что теперь пожелает мой господин?». Не мог же я ее послать за пивом?

– Я так ждала этого момента, – сказала она. – А все получилось обыденно. Это должно быть смертью, вторым рождением. Я даже не знаю, понравилось ли мне. Прости, если я говорю что-то не то… Тебе понравилось?

Она строго посмотрела на меня и потянулась за сигаретой.

– Ты же не куришь!

– Сегодня можно. Сегодня особенный день. У тебя день рождения…

Я не увязывал происшествия с днем рождения. Меня смущало, что девушка ради такой ерунды принесла себя в жертву.

– Что могла, то отдала, – сказала Святая Лола, грустно улыбаясь. – Я сделала то, что хотела.

Лола часто говорила о смерти, но я считал, что она лишь начиталась книжек. Она много читала, примеряла на себя различных героинь. Мадам Бовари, Анна Каренина, Жанна д’Арк. Перечитывала «Ночь нежна» Фицджеральда. Там тоже была какая-то героиня, и, возможно, Святая Лола видела мир глазами голливудской актрисы, если я не путаю сюжеты книг.

Лола была внутренне настроена на то, что должна кому-то помогать, спасать оступившихся. Много размышляла о возможной смерти своей мамы, это казалось ей самым страшным. Женщины по молодости пишут стихи, сочиняют музыку, но потом здравый смысл хищно берет свое. Мне казалось, что она интересничает. Чего ради ты вдруг умрешь, если у тебя все живы и здоровы? Бедная Лиза… Святая Лола…

– Помнишь, как к нам пришел ежик, когда мы ночью вернулись с пляжа? – спросил я. – Я только приехал, не успел распаковать вещи, а ты тут же позвала меня на море. Я подумал поначалу, что ты женщина легкого поведения.

– Я буду приходить к тебе, – сказала она уверенно. – Буду изменять мужу, даже если он меня за это убьет. Ты, кажется, не понял, что я имела в виду, когда мы были вместе. Я была моложе. У меня было слишком мало средств для выражения чувств. Сейчас стало лучше.

Пока я смотрел на Лолу, растерянно улыбаясь, ей принесли двойной эспрессо.

– Я вчера почти не спала, – сказала она, будто оправдываясь. – Очень шумные соседи. Пьют, крутят музыку. Здесь слушают такую глупость. «Пляши Америка, танцуй Европа!» – Лола рассмеялась и отхлебнула черной жижи, переливающейся нефтяными разводами.

Я разглядывал ее, поражаясь, что за двадцать пять лет она практически не изменилась. Как такое могло произойти с восточной скоропортящейся красотой? Правильное средиземноморское лицо с голубыми почему-то глазами, короткая стрижка гарсон, тонкая шея с трогательными прожилками, благородные пальцы рук. Лолу можно было полюбить только за теплоту ладошек. Я взял ее за руку когда-то и больше не хотел ее выпускать.

У Брэдбери есть рассказ, в котором девочка, утонувшая в его детстве, всплывает из озера, совершенно не изменившаяся с тех пор. Он приезжает в родной город в свадебное путешествие, но после встречи с первой любовью разочаровывается в молодой жене. Сегодня я тоже встретился с утопленницей.

– Почему они тебя обслуживают, а меня нет? – спросил я. – Ты знаешь какое-то волшебное слово?

– Наверное, кофе приготовить легче, чем бульон, – отозвалась она.

– Неправда. Это занимает одинаковое время. В воду бросают кофе или бульонный кубик.

Наконец мне принесли бульон с яйцом и котлету с рисом. Лола заказала себе еще кофе и бутерброд.

– Лола, это ты? – спросил я, не надеясь на честность ответа. Столкновение с Гройсом научило меня тонкостям общения с репликантами.

Она вздрогнула, будто услыхала что-то неожиданное. На свое имя люди так не реагируют.

– Я, – пробормотала она. – Только я не помню, как тебя зовут… Ты похож на какого-то очень близкого мне человека.

– На мужа?

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, я замужем за другим человеком. Ты совсем на него не похож. Знаешь, бывают люди, которые важнее любого мужа. Я не знаю, как сформулировать. Я здесь одна, понимаешь… У меня здесь, кроме тебя, никого нет… Я здесь с туристической группой.

Я понял, что она не врет, хотя все сказанное ею было довольно мутным. Я хотел расспросить ее о жизни, детях, родителях, но не знал, с чего начать. Главное, что она меня узнала. Передо мной сидела женщина, которую я, как мне всегда казалось, любил. Она не была похожа на призрак прошлого. Она походила на спасение от некоторой бессмысленной тягомотины, в которую я попал за последние годы, утратив родину, имя, отказавшись от своего прошлого. Передо мной сидела инопланетная Шон Янг из старого фильма, и мы в любой момент могли скрыться с ней из этой реальности на первом попавшемся звездолете под музыку Вангелиса.