Владимир Козлов - Рассекающий поле

Я два года жил без телевизора, газет никогда не читал – я не очень общественное животное. Поэтому когда я сел у мамы перед голубым экраном, немного даже офигел от того, что происходит в мире. Я слышал, конечно, что в Москве что-то взорвали, что погибли люди, но что, сколько и как… А в газетах подробности. И про то, что спикер Госдумы Селезнев о взрыве в Волгодонске 16-го сказал в понедельник утром 13-го – значит, знал. И про «чеченский след», и про то, что там не только чеченцы, и про то, что вся операция спланирована ФСБ, чтобы при народной поддержке ударить из всех орудий по сепаратистам. И про то, как легко в центр Москвы, не говоря уже о таком захолустье, как Волгодонск, доставить грузовик взрывчатки. И о том, как легко оказать невольную помощь террористам. О том, что враги среди нас.

Жилой микрорайон, в котором случился взрыв, назывался В-У. Новый город вообще выглядит как схема еще не построенного города. Волгодонск действительно недостроен. Рассказывают, что город строился из расчета на полумиллионное население. И первым делом возводили заводы и жилье. Так и выглядит сейчас Новый город – ни парков, ни деревьев, если не считать саженцев, ни школ с детскими садами – даже магазинов нет, не успели построить. Одни панельные девятиэтажки на фоне тянущегося на половину горизонта бирюзового корпуса «Атоммаша». И имена микрорайонам не успели дать – сплошные В-6, В-8, В-16…

Взрывная волна повредила более сорока домов. Жертв могло быть гораздо больше – как при взрыве в Москве на Каширском шоссе. Там рванули мешки с гексогеном в подвале одного из многоквартирных домов – и от него ничего не осталось. Тут же в шесть утра был взорван грузовик, припаркованный рядом с домом. И полторы тонны взрывчатки в тротиловом эквиваленте громыхнули в открытом пространстве. Двигатель грузовика пробил несколько квартир в соседнем доме. Стальные двери в нескольких окружающих домах повылетали вместе с рамами в подъезды. Оконные конструкции с мясом падали прямо на людей, спящих на больших семейных кроватях под окнами. Стекло крошилось на неравные куски и, падая, резало все, что стояло или лежало на пути. Все, что в квартирах стояло неплотно, было сорвано – цветы в горшках, коробки на шифоньерах. Сами шкафы складывались, как картонные, рассеивались в пыль серванты с хрусталем. Паника и голые ступни в многочисленных порезах. Развороченные кухни с плачущими детьми, которых то ли обнять, то ли собирать в школу. Бывшие военные, которые в семь утра торжественно выходили на свои кухни в форме со всеми наградами. Некоторые приближались к проему наружу, оставшемуся после окна, и смотрели на место взрыва с высоты седьмого этажа. Они видели перед собой воронку диаметром пятнадцать метров, полную водой – под землей шла канализация и водопровод. Это значит, что воды в этом районе больше нет, свет кое-где остался. Постоянный хруст стеклянного песка. И ужас: новая реальность взяла людей беззащитными, выхватила из сна, они еще не готовы. Они стараются взять себя в руки, но они не готовы. Количество людей, подорвавшихся в этот день, – под двадцать тысяч человек. Фантастический радиус поражения.

«Теракт», «террорист» – это были какие-то новые слова. В них был какой-то новый смысл, который не был до тех пор проговорен с такой внятностью. Террорист действует в отношении мирной жизни. Это она – его враг. И мы не знаем, кто он. И каждый выпуск новостей нас приучает к мысли, что врагом может оказаться кто угодно, что никто не защищен в необъявленной войне с миром. И вот это ощущение реальной незащищенности как будто выводило на первый план те мои заветные мысли, которые еще вчера мне самому иногда казались капризом небитого человека, бунтующего под мирным небом.

Я пошел к Павлику. У него заседал целый штаб – отец Дмитрий Николаевич с благородной аристократической сединой, большеглазый муж сестры Славик с объемом бицепса в сорок три сантиметра, сам худощавый сутулый Павлик с отросшими усиками, тревожно молчащие женщины. Этот дом быстро самоорганизовался, потому что в нем был смотрящий. В Ростове в старых домах такими людьми становились опытные, часто посидевшие авторитетные люди, знающие понятия. А этот город был слишком молод для того, чтобы авторитеты могли держаться на репутации. Силой были бандиты, менты и сотрудники частных охранных предприятий, состоявшие из тех и других. Официально милиция была очень слаба, она ничего не могла сделать, но там оставалась взаимовыручка, подкрепленная табельным оружием. Один такой скромный капитан, ездивший на «девятке», но тренировавший будущих бойцов в школе милиции, и координировал население многоквартирного дома. Обычный гражданский дом с «крышей» – всем было ясно, что дому очень повезло. В большинстве остальных невозможно было найти желающего собрать с жильцов деньги на дверь в подъезд.