Мария Лабыч - Сука

– Это понятно? – повторил майор.

– Так точно. Понятно, – отозвалась я.

Он кивнул удовлетворенно.

– Номер части, цель прибытия?

– Уганда двадцать три двенадцать. Пункт назначения – село Песково, в составе подкрепления второй артиллерийской батареи.

– Те четверо – с тобой? Кто старший?

«Почему четверо?» Внутри сжалось, я испугалась, что он знает о Котове то, чего я еще не знаю.

– Нас было шесть. То есть сперва было двенадцать.

– Моща. Подкрепление – дай бог.

Он недоверчиво-презрительно скривил в улыбку твердый рот. Веки его потяжелели. Под ними, казалось, отразились бесконечные барханы песков и такое же безмерное терпение опытного охотника. Глаза оставались без выражения, сосредоточенно держа меня в прицеле зрачков. Не в последний раз мне показалось, что он лишен физиологической потребности моргать.

– Осталось шесть… – поправилась я. – Командовал тот, что… теперь он в коме в лазарете.

– Хуйня у тебя какая-то выходит. Вот гляди: пятеро каличей зеленых. Баба. И командир, который теперь без языка. Удачно складывается: лепим что хотим. Все нестыковки валим на него. Ну, как тебе?

«Хреново» осталось невысказанным.

– Молчишь? Ну, допустим, когда-то так оно и было. Вначале где-то вас было больше. Но что, я не пойму, вы тут ловили? Где вы и где Песково ваше? Короче, Бойко, зря теряем время. Хорош горбатого лепить. Вещай, откуда драпанули. Лучше будет вам, да и мне не возиться.

Я сосредоточилась, пытаясь скомпоновать исчерпывающий ответ. Удалось не сразу. Мысли сыпались беспорядочно. Я спросила только:

– Где наши?

– Пока в «мешке». Не до них вчера было. Тут такие шевельнулись вести…

Глаза его на миг сверкнули. Он быстро поборол воодушевление и посмотрел по-прежнему спокойно:

– Что, Бойко? Версия созрела?

– В каком мешке?

– Не дергайся. Отоспятся пока. Всех опросим, всех отпустим. По результатам собеседования… – Он усмехнулся холодно. – Теперь говори.

– Что?

Он вздохнул. Вот теперь он сокровенно, мучительно стал мне ненавистен. Его решения скоры и безальтернативны. Редкие его ошибки ничего ему не стоят. Люди имеют несоизмеримо меньшее значение, чем некие «вести». Люди «спорного происхождения» типа нас шестерых – и того меньшее. Не понимая, что за «мешок», я осознала: шутки в сторону. Осторожность! Нужно продумывать каждый шаг. За невзначай сказанное мной слово могут расплатиться другие люди.

Я собралась. Последовательно кратко и точно рассказала ему все с начала. Весь наш путь от блокпоста и до двери этой столовой.

– …Прямиком через минное поле? Сила. И куда вышли, говоришь?

Я показала. Теперь он пальцем перетаскивал автономную карту в своем дорогом мобильнике и что-то прикидывал. Когда его зрачки, наконец, прекратили буравить меня и переметнулись к карте, только тогда я поняла, что прицел сместился. Я больше не вызываю недоверия. Видно, мой рассказ по ряду пунктов согласовывался с чем-то ранее ему известным. Теперь из сказанного мной он сам черпал информацию, которой раньше не располагал. И лишь теперь он принимал ее на веру, не задавая каверзных вопросов. Особенно его интересовали точные даты и места артобстрелов. Только однажды, когда я упомянула танки, он резко вскинул голову, не успев скрыть очевидное подозрение: «Все же лжет? С какой целью?» Уверенная в каждом сказанном слове, я выдержала взгляд.

– Танки, блядь, – кивнул он, наконец, в своей своеобразной манере.

И усмехнулся с тем же странным воодушевлением, что несколько минут назад. И снова торжество бесследно провалилось в глубину его пустынных глаз.

– Ладно, все. Да, вот что. Туда смотри. Воон туда. Те двое… – Он указал в дальний угол. – Рыжий лысый, а рядом безухий глухой… Радист с мехводом той самой части, которой нет, по-твоему. Я третий. И заруби себе на носу и другим передай, кого знаешь. Пока последнего из трех не закопают, восемнадцатая механизированная бригада будет стоять и делать свое дело. Здесь, а не в теплых сортирах столицы, блядь. Сколь бы сильно последней штабной суке это не мешало спать и видеть сны. А им, блядь, крысам, есть, ей-ей, чего бояться. Корш.

Я не поняла концовки и решила, что ослышалась. Но рядом сразу возник боец.

– Корш, дуй в летник, пацанов достаньте там. Скажите, карантин окончен. Шнурки, стволы и все такое. Кормить.

Я быстро взглянула на командира.

– Ей тоже.

Корш исчез. Жорик отвернулся от меня всем корпусом, знаменуя тем окончание разговора. Казалось, бойцы разом замолчали вслед за командиром.