Лора Барнетт - Три версии нас

В номере тоже царит тишина. Пара останавливается на пороге, за спиной у них переминается с ноги на ногу посыльный.

— Сэр, мадам… что-нибудь еще? Шампанское в номере — подарок от администрации отеля.

— Очень мило с их стороны, — произносит Дэвид. — Спасибо, вы свободны.

Посыльный еще раз поздравляет их со сдержанной ухмылкой, которую Ева предпочитает не заметить, и уходит. На столике стоит проигрыватель, рядом кипа пластинок.

— Немного музыки, миссис Кац?

Ева кивает, и Дэвид ставит пластинку братьев Эверли.

Тишина нарушена. Он подхватывает ее и ведет в танце по мягкому синему ковру. В манерах Дэвида всегда присутствует актерство — иногда кажется, что Ева для него скорее зритель, нежели невеста. Но сегодня это неважно, ведь он так красив, и они поженились, и никого, кроме Дэвида, Ева никогда не любила.

Или думает, что не любила. Однажды утром, вскоре после того, как он сделал ей предложение, Ева проснулась с чувством, похожим на панику. Не могла избавиться от ощущения, что не любит Дэвида или делает это неправильно; возможно, просто не умеет любить. В библиотеке, где ей предстояло закончить эссе по «Гамлету», она вместо работы записала в дневнике, пригнувшись, чтобы никто из девушек вокруг ничего не увидел: «Дэвид так умен, так обаятелен и талантлив. Когда я рядом с ним, мне кажется, что преград не существует. Я на самом деле его люблю, я в этом уверена. В то же время меня гложет неприятное чувство, что все происходящее между нами — какая-то поверхностная имитация любви. Мне не дает покоя идея Платона о том, что большинство людей проводят жизнь, повернувшись спиной к свету и наблюдая лишь тени на стене. Что, если моя жизнь с Дэвидом — та самая тень? Вдруг это все не настоящее?»

Ева мгновенно отбросила эту мысль как вздорную — она явно усложняла самые простые вещи. Но позднее, когда они с Пенелопой шли на лекции, поинтересовалась:

— Откуда ты знаешь — по-настоящему знаешь, что любишь Джеральда?

— Дорогая, я просто знаю. Инстинктивно чувствую.

Она взяла Еву за руку.

— Но если ты беспокоишься из-за Дэвида, то зря. В принципе, сомнения — это естественно. Знаешь, как я себя чувствовала, когда ответила Джеральду «да»? Словно кролик, ослепленный светом фар. Я совершенно не понимала, правильно ли поступаю. Помнишь, ты сказала, что мы с Джеральдом созданы друг для друга и это всем очевидно. Разреши мне вернуть тебе долг. Дэвид Кац блестящий человек, он любит тебя, и я знаю, что вы сделаете друг друга счастливыми.

Ева позволила убедить себя. Она действительно верила, что Дэвид любит ее: тот взял за правило каждую пятницу дарить ей букет красных роз, наполнявших комнату пьянящим ароматом. Предложение он сделал в «Юниверсити армз»: столик был заказан заранее, Дэвид встал на колено — игра на публику, разумеется, — и пара за соседним столом принялась аплодировать. Тогда он сказал, что с того момента, как увидел ее, знал: когда-нибудь она станет его женой.

— Ты не похожа на других девушек, Ева. У тебя есть амбиции, собственные планы. Мне это нравится. Я это уважаю. И мои родственники тебя любят, ты же знаешь.

Казалось, в ресторане не осталось равнодушных: все присутствующие следили за тем, как он надевает кольцо ей на палец.

— Даже твоя мама? — спросила Ева.

Дэвид рассмеялся.

— Об этом не беспокойся, дорогая. Через несколько месяцев ты будешь единственной миссис Кац, мнение которой имеет значение.

«Миссис Ева Кац» . Она написала эти слова в дневнике, как будто пытаясь ощутить их значение. В присутствии Дэвида Ева чувствовала себя прекрасной, парящей над землей, свободной. Может, это и есть любовь? На самом деле у Евы не было причин сомневаться, так что она отогнала беспокойные мысли, списав их на неопытность и неумение разобраться в собственных чувствах.

Сейчас Дэвид в номере отеля разливает по бокалам шампанское. Они перебираются на гигантскую кровать, скидывают огромные подушки и стеганые одеяла и занимаются любовью — немножко неуклюже, потому что оба выпили лишнего. Потом лежат рядом — обессиленные, не в силах сказать ни слова. Дэвид засыпает почти мгновенно, Еве не спится. Она надевает новую ночную сорочку и халат — то немногое, что разрешили купить Мириам в качестве приданого, несмотря на многочисленные подарки Джудит Кац, — находит сигареты в переднем отделении сумки, тщательно уложенной к завтрашнему путешествию, и выходит на балкон.

Еще не поздно, и воздух не успел остыть от дневной жары: по набережной прогуливаются, взявшись за руки, пары, зажигаются фонари, и лодки скользят по темнеющей реке. Как странно: завтра они окажутся в воздухе, будут пролетать над Лондоном и коварными водами Атлантики.