Люси Китинг - Не проспи любовь

– Из-за парочки невоспитанных итальянских попугаев? – спрашиваю я.

– Это были очень умные попугаи, Элис.

Мы прислонились к колонне у ступенек ЦИСа. Обе молчим, я кусаю ногти на руках, а Селеста – губы, и я жду, что она скажет. Все карты выложены, осталось только поверить мне.

– Так что же получается, – начинает Селеста. – Вы с Максом обратились сюда, чтобы ваши сны изучили и навсегда избавили вас друг от друга? – Она отталкивается от колонны и надевает ремень своей кожаной сумки на плечо. – О’кей.

– О’кей? – переспрашиваю я.

– Да, о’кей, верю. Такую чушь невозможно выдумать. Но это не значит, что мы теперь друзья. К тому же тебе и так есть, о чем беспокоиться.

– Например? – спрашиваю я. Мне в самом деле интересно, потому что она может иметь в виду слишком многое.

– Например, о том, как вы справитесь со всей этой неразберихой, когда ученого, который проводит процедуры, посадили, – отвечает Селеста и уходит от меня по газону.

Я гляжу ей вслед. Она, как обычно, права. Если ЦИС закрыли навсегда, мы никогда не разберемся с нашими снами. Если мы не поймем, почему снимся друг другу, то никогда не сможем положить этому конец. И тогда путаница и боль никуда не денутся.

Смотрю на свои коричневые ботинки и делаю глубокий вдох, а когда выдыхаю, земля подрагивает у меня под ногами, будто я дую на гладь спокойного озера. Вот только это не озеро, а газон в центре площади. Ну вот, опять, думаю я, снова глубоко вдыхаю, крепко сжимаю губы и выдыхаю весь воздух.

Колышется не только трава – земля тоже подрагивает.

На мгновение я застываю, потом с силой топаю по траве и вижу, как по газону пробегают зеленые волны. Красиво, но вместе с тем жутко. Я подпрыгиваю и ударяю по земле обеими ногами – новая волна оказывается больше предыдущей, она мне почти по колено. И тут я замечаю, что эта волна движется прямо на Селесту, которая уже успела немного отойти от меня, – ее вот-вот опрокинет. Я кричу Селесте – так громко, будто за ней едет огромный грузовик.

– Что? – она раздраженно оборачивается. И тут зеленая волна моментально исчезает.

– Ну… да так, ничего, – кричу я, чувствуя себя ненормальной.

Селеста качает головой и продолжает идти.

– Ты и в самом деле сумасшедшая, Элис Роуи, – говорит она.

Теперь речь не только обо мне, Максе и той драме, причиной которой мы стали. Теперь речь о нашей вменяемости.

Вряд ли когда-нибудь вам было так же хорошо, как мне сейчас. Какая-то извилистая техасская река. Я распласталась на большом плавательном круге, пригревает солнышко, пальцы моих ног касаются воды, голова и руки удобно лежат на бортиках. Поправляю большие солнечные очки и вздыхаю.

– Вид у тебя счастливый, – говорит Макс.

Приподнимаю очки, поворачиваю к нему голову и подмигиваю.

– Ну еще бы, – я широко улыбаюсь.

Макс плывет на своем круге неподалеку. На нем темно-синие плавки и черные «рэй-бэны». Он улыбается мне в ответ.

– Плыви сюда.

– Нет, это ты плыви сюда! – кричу я и зову его жестом. И тут замечаю, что ногти у меня красивейшего цвета – как закатное небо. Шевелю пальцами, любуясь маникюром и игрой света на нем.

Кладу руку обратно на круг и чувствую что-то странное. Круг стал шершавым и пористым, в нем прощупываются дыры. Сажусь и понимаю, что плыву по молочной реке на гигантском сладком колечке.

– Это, наверное, очень полезно для кожи, – замечаю я и снова смотрю на Макса. – Эй, а почему у тебя цветное колечко, а у меня – нет? – требовательно спрашиваю я.

– Потому что я круче, – хвастливо заявляет он, протягивает руку, отламывает кусочек от своего ярко-зеленого судна, несколько раз макает его в молочную реку, как пончик, и закидывает в рот. – Ммм…

– Поменяться не хочешь? – сладким голосом спрашиваю я.

– Ни за что, – говорит Макс и садится, зная, чего от меня ждать.

– А жаль, – говорю я и яростно гребу в его сторону. Он отдаст мне цветное колечко, хочет он того или нет!

Гребу изо всех сил, но не приближаюсь к нему ни на миллиметр. Течение реки убыстряется, вдруг она из белой становится радужной, словно кто-то только что доел разноцветные хлопья и вылил оставшееся молоко в раковину.

– Макс, притормози! – кричу я.

– Не могу! – отвечает он, его уносит все дальше и дальше, и наконец он становится крохотной точкой на горизонте, а я перестаю двигаться.

С грустью вытаскиваю гигантское, пропитавшееся водой колечко на берег и засыпаю, положив на него голову; подо мной песок, который оказывается сахаром.