Люси Китинг - Не проспи любовь

Макс молчит, и я думаю, а не заснул ли он уже. Но в глубине души знаю, что нет. И что впереди меня ждет что-то ужасное.

– Потому что она погибла, – говорит Макс.

Мое сердце сжимается, и капсула вдруг кажется невыносимо тесной. Я хочу к Максу, но зажата в ее тисках.

– Макс, – говорю я. – Мне так жаль. Я не знала.

– Да ничего, – отвечает он, и я отчетливо представляю, как он вытянулся в своей капсуле, глядя в потолок широко раскрытыми серыми глазами.

– Это было очень давно. Мне было семь, а ей пятнадцать. – Он замолкает на минуту. – Тебе бы она понравилась. Она очень любила свободу. Родители не могли ее контролировать и очень злились на это. Но она всегда была рядом со мной, когда их не было, – а их почти никогда не было. И однажды, когда Лилу в очередной раз наказали и оставили дома на выходные, она сбежала. Они ехали на машине, за рулем был пьяный подросток, а сама Лила еще плохо умела водить, и…

Мои глаза наполняются слезами не только из-за трагичности этой истории: я представляю, как маленький мальчик Макс в один момент сделался одиноким. Многое вдруг прояснилось. Его прошлое, слова Селесты. Его нынешние цели. Тот факт, что мы упустили не «кусочек» жизни, мы упустили всё. Макс прожил всю свою жизнь без меня.

– Вот почему у тебя такие строгие родители, – наконец понимаю я. – Если спланировать все заранее, можно избежать ошибок.

– Кажется, есть такое выражение – «хранить все яйца в одной корзинке», – говорит Макс. – Я и есть такая корзинка. И вот тогда я, наверное, и стал тем ребенком, который никогда не пачкает слюнявчик. Я очень хочу, чтобы они были счастливы, понимаешь? Они многое пережили.

– Но Макс, – говорю я, – ведь и ты тоже.

– Спасибо за сочувствие, – говорит он и немного меняет тему: – Разве не удивительно, Элис, что мы оба в детстве пережили трагедию – твоя мама ушла, моя сестра… – Он умолкает, не закончив свою мысль, но я подхватываю:

– Да, это странно… Мы оказались здесь из-за кошмаров, так ведь? А у кошмаров должна быть причина.

– Верно, – отвечает Макс тихо и глухо. Похоже, он засыпает. С годами привыкаешь к знакам – Макс часто замолкает на середине предложения.

– Спокойной ночи, Макс, – говорю я.

– Скоро увидимся, Элис, – отвечает он, и мы оба погружаемся в сон.

На мгновение мне кажется, что я попала в рекламу стирального порошка.

Кругом одеяло. На ощупь оно мягкое и пушистое, нежное и прохладное. Я делаю глубокий вдох, потягиваюсь и переворачиваюсь набок.

И оказываюсь лицом к лицу с Максом.

Я не удивлена, что он здесь, и, судя по всему, это взаимно. Мы улыбаемся друг другу – так широко, что улыбка перестает быть частью лица, скорее, лицо становится частью улыбки. Мир вокруг расплывается. Я чувствую себя немного желейно, но в хорошем смысле. Обычно, когда люди играют в гляделки, наступает такой момент, когда кому-то из них делается неловко, и он начинает говорить. Когда люди смотрят друг другу в глаза, они становятся уязвимыми. Но у нас не так. Понятия не имею, сколько мы уже здесь лежим. Минуты, часы, дни. Мне все равно.

А потом прямо над головой Макса проплывает гигантский воздушный шар. Он переливается миллионом цветов, от фиолетового до розового, от цвета фуксии до клюквенного и виноградного. Я сажусь и понимаю, что мы не на одеяле, а на облаке. И внизу, закрыв собой все небо, летят маленькие воздушные шары – миллион.

Макс тоже садится. Мы оба молчим. Я наклоняюсь ближе к нему, чтобы лучше разглядеть шары. Людей я не вижу – кажется, что шары летят сами по себе.

Потом я замечаю, что Макс и не смотрит на шары. Опускаю взгляд и вижу, что Макс ласково – почти неощутимо – гладит меня по голове. Но я ощущаю каждое его касание. Сердце колотится.

Я медленно поворачиваюсь к Максу, но не могу посмотреть ему в глаза. Мы слишком близко друг к другу. Меня тянет к нему, словно он – холодильник, а я – набор магнитиков в виде букв.

Наконец я поднимаю взгляд. Макс на меня смотрит. Только не в глаза, а на губы.

Мы медленно сближаемся, и его губы оказываются в миллиметре от моих.

Открываю глаза и вновь слышу знакомое «блип-блэп-бли-и-п», которое издает аппарат рядом с капсулой.

– Подъем-подъем, – говорит Нанао и осторожно помогает мне выбраться, пока мои глаза привыкают к полумраку после мягкого небесного света. Я впервые слышу ее голос.

– А где Макс? – спрашиваю я, глядя на его пустую капсулу и стараясь скрыть панику в голосе.