Надежда Нелидова - Молчание девчат [сборник]

— А как же соль, про соль забыли?

— И соли, и перцу я Верке по полной всыпала…

Некоторое время все молчат. Санитарка вздыхает и слегка невпопад вставляет:

— Шалав от негулящей можно с первого взгляда отличить.

— Это как? — фыркают и переглядываются Дина и Лида.

— А вот сымет она платье — и если на ней шёлковое да кружевное, гипюровое да прозрачное, скользкое да надушенное — вот она самая и есть гулящая. Коли муж не дурак, сам поймет, что к чему. Перед мужем ей, что ли, в эдакую капроновую пену обряжаться, деньги тратить на скользкие-то то тряпки?

— Фу, какие глупости, — удивляется и краснеет Лида. Вся палата знает, что её слабость — красивое нижнее белье. — Вот я, например, к импортным гарнитурам неравнодушна, а ведь ни разу… Ну, правда, было раз в Ессентуках на водах. Пробовала, но с самой благой целью: вдруг не от мужа забеременею… И в Белокурихе однажды…

Все смеются.

— На воре шапка горит! — незлобиво кричит нянька.

… А Эля отворачивается, чтобы не портить другим хорошее настроение: оно такой редкий гость здесь.

Закрыв глаза, слушает, как тихонько ноет, болит её бедное сердце. И представляется, как, вырванное со всеми отростками, с кровью, оно лежит на её распростёртой ладони. Оно сокращается, сжимается, оно болит от тоски по девочке.

Она наклоняется и нежно целует этот судорожно сжимающийся измученный, изболевшийся, кровоточащий комок. Гладит, тихонько дует на него — и уговаривает потерпеть, убаюкивает, как ребёнка. И сердце, кажется, потихоньку замирает, успокаивается…

— Айда к нам, не держи на сердце. Расскажешь — полегчает, — зовёт Таисия Андреевна.

Лежавшая у окна женщина по имени Таисия Андреевна, мучилась от сильных головных болей.

Через каждое слово охала, раскачивалась, обхватив голову со спутанными чёрными, с проседью, волосами.

Когда совсем становилось невмоготу, сползала с койки, выбиралась на четвереньках в коридор и, мыча, водила косматой головой по стене. Сёстры привычно и спокойно обегали её, иногда иронически замечая:

— Васильевой обязательно зрители для представления нужны?

Боли, от которых она страдала, назывались не существующими, фантомными — и лекарств от них не было.

Часто среди ночи Таисия Андреевна, пошатываясь, добиралась до выключателя. Будила Элю с Диной:

— Девчата, совсем плохо. Сейчас помру. Полотенчиком…

«Девчата»: сонные, в мятых рубашках, почёсывая головы, не сразу поднимались.

Под краном ледяной водой мочилось длинное вафельное, в чёрных печатях, полотенце (махровое не годилось — мягко). Привычно загибая матрас, вскарабкивались с ногами на койку Таисии Андреевны. Топтались, проваливались в растянутых пружинах до пола, становились напротив друг друга.

Обматывали полотенце вокруг её головы и начинали скручивать, как бельё при выжимании. Затем каждая, пошире для равновесия установив ноги, тянули концы полотенца на себя.

Они обе тяжело дышали, лица наливались кровью, и ладони горели, как от огня. Но Таисия Андреевна с искажённым лицом, залитым водой, зло кричала:

— Сильней, так вашу! Не руки, а сучкИ! Из ж… что ли, растут?!

Эля с Диной незаметно сами входили в азарт. И чем больше багровели и искажались от усилий их пыхтящие и сопящие лица — тем блаженнее, мягче, расслабленнее становилось лицо Таисии Андреевны.

Наконец, к чему-то прислушавшись, она испуганно давала команду:

— О?! О-о! Стоп. То, что надо! Вяжи узлом туже, укручивай, девчатки! Да так, чтоб не ослабло!

Хотя, по их мнению, у нормального человека череп давно должен был расколоться и лопнуть по шву, как орех. Таисия Андреевна блаженно стонала.

Сын и внук были у Таисии Андреевны. Одного убили в Афганистане, другого — в Чечне. И после этого начались эти головные боли.

Всего пятнадцать минут ей нужно, чтобы попасть из Царства мёртвых в Царство живых. Медленно спуститься с холма, не спеша перейти мостик, взойти на другой холм с раскинувшимся селом.

А куда торопиться?

Здесь пылили редкие машины, кудряво поднимались дымки над избами, скрипели колодезные брёвна. Возились в огородах женщины, приветливо и уважительно приветствуя её из-за изгородей.

Здоровались непоседливые ребятишки, торопясь в школу.

А там, за спиной — вечный покой и тишина.

…Таисия Андреевна работала на ферме и выглядела, как классическая доярка, какими их показывают в кино: плотно сбитая, с простым круглым лицом, с «химическими» кудельками, выглядывающими из-под косынки. Старшая, Катерина Андреевна, преподавала в восьмилетней школе историю.