Евфимия: Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях

© Монахиня Евфимия (Пащенко), 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Приступая к рассказу о православных северных женских монастырях, мне не обойтись без объяснения того, как, когда и по каким причинам я обратилась к этой теме. Возможно, интерес к теме женского монашества возник у меня еще в детстве, когда я прочла случайно попавший мне в руки роман Д. Дидро «Монахиня». И, как ни странно, именно эта книга возбудила во мне симпатию к монашеству и желание узнать его поближе. Удивляться этому не следует – в советское время многие люди приходили к православию именно так, через атеистические книги, где содержалась хоть какая-то, хотя бы и искаженная, информация о нем.

Впоследствии я не раз перечитывала роман «Монахиня». И извлекла из него много неожиданных уроков. Прежде всего – что он, как говорится, «бьет мимо цели». Ведь его героиня, Сюзанна Симонен, живя в монастырях, встречается не только с жестокостью и развратом. Первая игуменья, с которой ей довелось встретиться, была настоящей христианкой, строгой монахиней, мудрой и добросердечной женщиной. Собственно, так и в жизни: рядом с грехом соседствует святость – люди есть люди.

Да, героиня романа Дидро ненавидит монашескую жизнь. Но почему? Ведь она стала монахиней против своей воли, повинуясь матери, вознамерившейся скрыть от людей живое свидетельство греха своей юности – незаконнорожденную дочь. А «невольник – не богомольник»… Однако советские авторы-атеисты, расхваливая книгу Дидро, умалчивали о том, что она кончается крушением надежд Сюзанны Симонен на то, что она найдет счастье в миру. Там не нашлось места для беглой монахини, и она оказалась на самом дне общества. Не случайно в одной из зарубежных экранизаций романа «Монахиня» режиссер довел историю сестры Сюзанны до логического конца – она попадает в притон и кончает самоубийством.

Как известно, роман «Монахиня» написан как бы от лица Сюзанны Симонен. На самом деле Дидро выдумал ее историю, чтобы выманить из деревни своего приятеля, в надежде, что тот ринется спасать беглую монашку. Короче, перед нами – вымышленная история.

Впрочем, о монастырях сложено немало всевозможных историй и легенд. К их созданию приложили руку и писатели, и поэты, и журналисты, желавшие узнать, что же творится там, за монастырскими стенами? Кто-то из них видел монастырь «тюрьмой» (вспомним лермонтовского Мцыри). Кто-то – прибежищем обиженных жизнью людей, замаливающих свои и чужие грехи (тургеневская Лиза Калитина). Кто-то – местом, где светлые ангелоподобные девочки-послушницы называют игуменью мамой и живут, словно Божии птички, не зная ни заботы, ни труда (именно так изображен монастырь в неоднократно издававшемся слащавом романе неизвестного автора «Ольховский монастырь»). «В монастыре ничего не делают, а только Богу молятся»; «монастырь – это духовно-душевный колхоз» – это тоже легенды о монастырях. А кто-то из современных российских журналистов даже ухитрился изобразить женский монастырь ни много ни мало как «обитель строгого режима». После всего этого хотелось понять, что же все-таки на самом деле представляет собой женский монастырь? А поскольку у меня не было возможности узнать это на опыте, пожив в монастыре год-другой, приходилось искать иные способы получить ответ на этот вопрос.

Выход нашелся неожиданно. В период моего воцерковления мне посчастливилось встретиться и в течение лет десяти общаться с одной архангельской монахиней в миру, матерью Елевферией (Неверовой). Судьба ее была весьма интересна и по-своему ярка. Вероятно, в молодости мать Елевферия принадлежала к Катакомбной Церкви, а впоследствии длительное время общалась с бывшими насельницами Сурского монастыря, которые передали ей несколько оставшихся у них фотографий и реликвий. Мать Елевферия охотно делилась своими воспоминаниями об архангельских подвижниках, с которыми общалась в свои молодые годы. Она была весьма яркой и интересной рассказчицей, и я жалею, что не смогла запомнить все то, что она рассказывала мне о людях того страшного времени гонений на Церковь, которое для нее было светлым и «сладким временем», когда она воочию видела прозорливых старцев, верных пастырей Церкви, монахинь-исповедниц и общалась с ними.

В те вечера, когда мать Елевферия, сидя на табуреточке под иконами, рассказывала о них, эти люди словно оживали, восставая из тьмы забвения. Итогом моих бесед с матерью Елевферией стала серия статей о монахинях, похороненных возле архангельских храмов. Позднее, в поисках сведений о них, я обратилась к документам Архангельского областного архива. И сколько же интересного там обнаружилось! Причем оказалось, что документальные сведения о монастырях опровергают легенды о них. На основании этих архивных материалов мною была написана эта книга.