Александр Чанцев - Желтый Ангус [сборник]

В отеле мы поспали, поиграли в карты, сидя на полу между номерами, а потом пошли ужинать. Ужин… Один день мы жарили маленькие куриные шашлычки – горелки поставили на каждый стол, несколько раз вспыхивало пламя, официанты подбегали и тушили его. А на другой день было набэ – кастрюля с кипятком, в которую бросаются грибы, тончайшие нарезки мяса, овощи, тофу, и тут же естся. Месяца еб… и на одном пиве и закусках – мы с Тони отъедались за все эти месяца… Потом, правда, нам сказали, что этот ресторан для съемочной группы, а для нас есть другой. Но мы и на следующее утро пришли в этот, и нас никто не прогнал.

На второй день снимали высадку на берег… Местные деревенские бабки десанта не испугались – вынесли стулья и уселись смотреть на нас. Иногда фотографировали. А их старики принесли нам две корзины горьких недозрелых мандаринов… Мандарины были очень маленькими, как грецкие орехи, и росли чуть выше на склонах гор.

В горах я гулял после завтрака. Однажды встретил старика-японца. Молча и улыбаясь, он подарил мне отломанную ветку с мандаринами. Я привез ее Хён. И она долго еще лежала на книжной полке, рядом с пультом, засохшая – мандариновые листочки стали похожи на лавровые, а ссохшиеся мандарины – на елочные украшения.

По вечерам, еще до ночных водочных посиделок, мы напивались за ужином бесплатным саке и пивом. Потом надевали юката и в них носились по этажам и лифтам, играя в салки. Парочки древних аристократок-старух на отдыхе, запеленатые в кимоно, вытягивали шеи, когда мы пробегали мимо, шепчась, какие все американцы высокие и красивые, а потом краснели и прикрывали рот ладошками, когда мы на бегу по-японски благодарили их…

А по ночам, начитавшись Дадзая, я выходил из номера, пробирался по коридору мимо пьянствующих наших номеров – в одном русские организаторы, в другом наша массовка – и спускался вниз. Там на диване слушал байки Костика о том, сколько тысяч он проматывает в месяц. Костик оказался из нашего Университета и хотел знать о всех преподавателях, как они. Или пил кофе с двумя американцами-геями. Один и двух слов не сказал, все время обиженный и нахохленный, а другой, Дэйв, очень artistic и вечно болтал. Работает в какой-то художественной галерее в Кобэ. Приглашал потом затусовать в Осаке – и пусть я приду с Тони. Меня звал Sasha. Я поправил, что вообще-то Sasha, но нет:

– Ты Sasha. Тебе это больше идет. Sasha… Он скривился. Нет, только Sasha.

– А это правда, что эти организаторы Sergei и Dmitri?..

– Что?

– Как, ты ничего не заметил?

– Нет.

– Как они выглядят? Как одеты?

– А что?

Дэйв от удивления даже придвинулся ко мне совсем близко и явно мне не верил, что я ничего не заметил.

– Sergei и Dmitri – они же одеты, как мафиози! Так одеваются только русские мафиози!

Цепь на шее толстяка Димы, холодненькие серые глазки Сергея, когда он отсчитывал нам деньги и собирал подписи – да, может быть…

– Ну, разве не так? Мне Лёша об этом сказал, да мы и раньше это поняли! – Дэйв был явно очень горд своим открытием…

Слушал обычно я эту болтовню после того, как звонил из холла Хён. Рассказывал ей, как мы сегодня снимались. Она рассказывала, как она и как скучает. А потом я спрашивал – нет еще? И она говорила – что нет, еще нет. Но что это ничего страшного, такое у нее пару раз уже бывало. Но не столько же времени? Нет, но действительно ничего страшного. И пусть я лучше думаю о себе, на море так легко простудиться…

Так я выходил звонить каждую ночь. Потом вызывал Тони с его пьянки и докладывал – нет еще. Тони закуривал, задумчиво качал головой. Задержка – это неприятно. Говорил Тони. Но еще не страшно. Все обойдется!

Это же мне сказал как-то и Дима. Перебирая свои карточки с иероглифами за обедом, вдруг:

– Шурик, не переживай! Все будет хорошо!

Так что я не переживал. Я им верил.

Последний день съёмок… Сцена шторма. Нас чуть поснимали днем, а потом вывезли ночью. Корабль был пришвартован у пирса. А над ним нависал огромный чан с водой. Тонна воды! И огромный вентилятор, как в каких-нибудь авиацехах. Воду на нас выливали, а вентилятор дул и создавал подобие шторма. Мы же под этим градом воды должны были носиться по палубе и убирать паруса. И будто качка. После первого же дубля мы были мокрыми до нитки. На берегу выставили переносные нагреватели наподобие мангалов – в них, за железной решеткой, как в топке, метались на ветру язычки пламени. И жар, от которого от одежды шел пар. Правда, это все для японцев – как и одеяла и полотенца от ассистентов. Нам же более скромное и явно придуманное этими мафиози Sergei и Dmitri – столик с бутылками водки. Чтобы согреться. И мы согревались. Даже американцы. Потому что, как всегда, было много занудных дублей. И потому что – начало марта, море ночью – вода на палубе тут же хрусталилась тонкой корочкой льда. На этом льду разъезжались ботинки, когда мы должны были перебегать с борта на борт. А пухлого американца Стива – биолог-исследователь из Университета Хиросимы – привязали к рулю. Он рулевым был, а рулевых в шторм привязывают, чтоб не снесло, не дай Бог, водой. Толстенький и маленький, привязанный к рулю, отплёвывающий воду и поправляющий свою матросскую шапочку, Стив выглядел очень жалко. Такие толстые – им хуже всего в голод приходится, гораздо хуже, чем худым. А еще я почему-то подумал, что если бы на корабле начался настоящий голод, то Стива бы первым съели. Капитан-мафиози Sergei закрыл бы на это глаза, а его старший помощник Dmitri сам бы надоумил оголодавшую команду приняться за бедного америкоса. Заученный Дима выгрыз бы даже костный мозг из его костей, а плейбой Лёша не побрезговал бы и его диабетическими внутренностями…