Михаил Шахназаров - «Контрабас» и виски с трюфелями [сборник]

«Стабурагс» был открыт. Заведение в стиле придорожной харчевни времен Лифляндского герцогства. Стены и полы — из дерева. Потолок — из соломы. На полках — дубовые венки и фотографии умирающих от воспаления альвеол хористов. По залу ходили русские официанты в латышских национальных костюмах. Звучали языческие песнопения в режиме нон-стоп. Но кормили в «Стабурагсе» отменно.

— А ничего местечко. В центре Праги есть похожий кабачок. Но он посолиднее.

— Я и не сомневался. Удивительно, что не в центре Москвы.

Поесть Анжелика была горазда. Заказала порцию свиных ребер. Набрала салатов. На десерт попросила хлебный суп. Мне-то не жалко, но для завтрака более чем солидно. Но лучше пусть ест. Пусть много ест. Она ведь голодная. Компенсирует недополученные оргазмы свининой.

— А почему у тебя нет собаки, Мишка?

— Держать собаку в квартире — безнравственно и жестоко. Это же не безмозглые хомяки и попугаи. У собак в квартирах суставы затекают, воздуха им свежего мало. А потом, я не люблю борщи и котлеты с шерстью.

— А у меня есть собака.

— Бультерьерчик, небось?

— Нет. Мопсик. Мой лапушка Энтони. Ты не представляешь, какой он славный. И самый-самый модный во дворе.

— В смысле — модный? Стрижка?

— Не-е-е-т. Вот недавно моя подружка прислала ему из Италии комбинезончик от «Valentino» за триста долларов. А я прикупила ему бантик от «Laura Biaggiotti» за сто пятьдесят. Представляешь, желтый комбинезон, желтый бант в белый горошек и такая симпотная мордашка. Все оборачиваются, когда мы гулять выходим. Мой пупсичек скучает без мамочки Анжелы. Скулит мой пушистый Энтонюсенька!

Я чуть не подавился отбивной и обжег язык:

— Главное, чтобы не сдох… Значит, стильный мопс, да?.. Слушай… Голодные шахтеры сидят у Белого дома и молотят по асфальту касками. Им нечем кормить детей. О себе они уже давно забыли. Работяги на заводах месяцами не получают зарплату и объявляют голодовки.

В школах не хватает учебников, а беспризорников стало больше, чем их было в послевоенные годы. На Дальнем Востоке люди топят в квартирах буржуйки. У банков — толпы кинутых вкладчиков… И знаешь, почему? Да потому что хек — по двести пятьдесят долларов за порцию; храм Христа Спасителя — с сауной и баром; и уебищные карлики с приплюснутыми харями — в комбинезонах от «Valentino»; потому что президент некогда великой державы жрет водку и ссытся в штаны; потому что патриарх всея Руси раздает ордена Андрея Первозванного и Александра Невского братве и педерастам; потому что Москву превратили в гнусный отстойник, в крысиное логово; потому что пидоры напоказ выставляют свои мерзкие жопы на телеэкранах, а, как вы любите говорить, «знаковый режиссер» п-здит с экрана о возрождающейся России и монархии, снимая дешевый лубок! Вот, сука, твои комбинезоны от «Valentino» в подарок от подружки, которая сосет член престарелого Джузеппе! И бантики, которые давно пора менять на столыпинские галстуки!

— Ты с ума сошел… На нас смотрят люди… Ты ненормальный.

— Нет, это вы там посходили с ума. А люди — пусть смотрят! Главное, на себя, б-дь, смотреть! Или в тарелку…

Доедала Анжелика молча и без аппетита. Но все-таки доедала. Мне в горло ничего не лезло. Сказать, что я испытывал чувство вины? Может быть. Но где-то на донышке. Мы были разными. До ее мозгов не доходило, что нас разделяет не только граница Латвии и России. Нас разделяла и временная граница. Хотя разница в возрасте у нас была небольшой. Лет шесть, если мне не изменяет память.

Отошла Анжела быстро. На улице снова первой взяла меня под руку, начала успокаивать.

Тип отходчивой стервы.

— Ну почему ты такой нервный, Мишка? Нельзя так. Нужно себя жалеть. Вот переедешь в Москву, папа устроит тебя на хорошую должность. Я ведь тебе не рассказывала про отца. Он работает с Борисом Абрамовичем Березовским, занимает на ОРТ большой пост… У тебя, наверное, дела не идут, вот ты и злишься на весь мир.

В то время мерзкий лысоватый тип, напоминающий портного из Бобруйска, держал на зарплате не только подконтрольные ему фирмы, киллеров и дорогих блядей. Он держал на иждивении все российское правительство.

— Я не злюсь на весь мир, Анжелика. И дела у меня в норме. Я пытаюсь остаться самим собой. В наше время это тяжело. Извини…

— Но тебе просто необходимо перебраться в Москву. Деньги, перспективы, новый круг общения, карьерные взлеты…

— И зависимость. От твоего папы, который работает с БАБом, от твоей мамы, которой я наверняка не понравлюсь, и от тебя. От твоего мопса, которого я ненавижу уже на расстоянии. И потом, ты зря считаешь, что я так стремлюсь в Москву. Извини, но этот город меня раздражает. Масштабами, бешеной динамикой, хамством, расстояниями, извечной суетой. Если москвичи — это национальность, то я расист! И потом, если Борис Абрамович Березовский, на которого работает твой папа, вызывает у тебя чувство симпатии, у меня он вызывает чувство стойкого омерзения. Извини, в душе я экстремист и, будь моя воля, я бы самолично вышиб мозги из этой отвратительной хари… Москва не для меня, Анжела.