Владимир Топилин - Страна Соболинка

– Обокрала, как дурака! Всех соболей уперла! Как теперь жить дальше? А что сказать Татьяне? Потерял? Да уж, теперь весь промхоз десять лет ржать будет! И все из-за Толяна: жених долбаный… Собрался связать жизнь с воровкой!

– Что, Серега, пропало? – наконец-то спросил Анатолий.

– Да уж, знает, где что искать. Денег, вот здесь, в ящике, было пару тысяч: мне Валюха много не оставляет, боится, что пропью… Лучше бы пропил! Тут, в вазочке, золотишко какое, я в нем не разбираюсь, думаю, тысяч на десять. Тряпки в шифоньере кое-какие пригрела: Валюха в дубленке уехала, а вот плаща кожаного нет, шапки собольей, да еще что-то, сразу с такой головой не могу вспомнить.

– Хы, нашел, о чем плакать! Да у меня в сумке соболей было на машину! – топнул ногой Шура.

– На «запорожец»? – кисло вставил Толик.

– Почему? – у Шуры перехватило дыхание. – Да мне хоть сейчас… мог… хоть завтра на иномарке уехать!

– Семьдесят второго года…

– Это надо же, шкурки в сметане, пельменях и то стырила!

– Отчистит… ацетоном.

– Как отчистит? Это надо уметь!

– Так ты ей сам рассказывал полчаса, как это делается, а она внимательно слушала!

– Тогда ее надо на приемном пункте поймать, когда моих соболей сдавать будет!

– Она что, дура, в этот пункт сдавать? Где-то в другой город поедет или, может, связи на Западе есть.

– В милицию надо заявление написать! – не унимается Александр.

– Напиши давай! – равнодушно поддержал Толик. – У тебя сколько лицензий было? А сколько в сумке соболей? Вот так и напиши в заявлении: «У меня было аскыров столько, что хватило бы на иномарку, но их у меня уперла клофелинщица Лена, приметы такие-то» – вот ментам потеха будет: «Так и надо, козел!» А заявление твое отправят в архив, для потомков!

– Так что же теперь делать, мужики? – едва не плачет Шура. – Серега! Ты говорил, что у тебя братки знакомые есть, может, через них что узнаем?

– Есть-то есть, – присаживаясь за стол, наливая себе водки, ответил хозяин квартиры, – можно обратиться, да только вряд ли что получится. Скорее всего, Ленка-клофелинщица, залетная, не из нашего города, в поездах работает. Знаешь, сколько таких нашего брата обманывают? Лохи в каждом вагоне есть. А раз овцы есть, значит, и волки будут. Но все же поговорю с кем надо. Только в этом случае в милицию уже обращаться нельзя. Здесь надо быть с кем-то в одной упряжке. Милиция не найдет, это факт. У братков гарантии больше, но при удаче придется поделиться.

– Как поделиться? Соболей отдать?

– Не всех, часть, сколько запросят.

Такой оборот событий в планы Шуры не входит: делиться он ни с кем не собирается. Но и быть лохом в глазах охотников тоже стыд-позор. Что делать? Да и жить до осени как-то надо, как к жене и детям домой на глаза появляться? Стараясь вылезти из воды сухим, он попытался свалить всю вину на Анатолия: пусть расхлебывает, он в дом девку привел.

– Да уж, Толик, натворил ты дел, теперь нам отдуваться, – хлопая себе по коленке ладошкой, сказал он. – Жених! Выбрал бабу, всех обчистила! Вот хорошо-то, теперь всем на одной картошке до осени жить!

Анатолий молчит, насупил брови: прав Шура, он во всем виноват. По его вине украли сумки с деньгами. Если бы только свои – полбеды, а вот деньги Веры – это уже серьезно. С Шурой можно разобраться: за его тридцать соболей он продаст мотор, лодку, карабин, кое-что из охотничьей утвари. Но Вера женщина серьезная, соболей у нее было больше, чем у Шуры… Да и перед Серегой неудобно. Как быть?

А Шура осмелел, выпил еще одну стопку, теперь уже настойчиво упрекает друга: «Ты виноват, отдавай деньги за соболей сейчас!»

Серега расставил все на свои места, поставил Шуру на место:

– Кто у тебя соболей украл?

– Клофелинщица.

– А при чем здесь Толя?

– Дык, он же ее снял в поезде, в дом привел.

– А кто в вагоне ее колбасой да конфетами угощал? Ты ее хотел уговорить?

– Дык, хотел, да Толик перебил.

– А если бы она на тебя глаз положила, тогда как? Ты привез бы ее сюда?

– Не знаю…

– Не знаю… Да она бы тебя еще там, в вагоне, напоила, ты на вокзал приехал бы уже без сумки. Так что нечего на других вину сваливать, если рыльце в пушку. Меня тоже подчистили, но я никого не виню, сам виноват.

– Дык, что теперь делать? – приложив ко лбу ладонь, спросил Шура. – Что дома сказать-то?

– Не знаю, давайте что-нибудь сообща придумаем. Скажем, что у меня хату обокрали, пока на рынок ходили. Правдоподобно… Или еще что-то в этом роде.

– Только никому не говорить, что было на самом деле, – заохал Шура. – А то меня Танюха прибьет!