Михаил Самарский - Распятые любовью

– Матери сорок, а отцу сорок девять. Ревнует её страшно. Только на эту тему и разговоры…

– Оно и понятно, – ответил я, – разница в возрасте приличная, вот ему и кажется, что мама может загулять. А если он ещё и подбухивает…

– Какой на фиг подбухивает, – перебив. вскрикнул Антон, – нажирается как свинья и ходит потом как король, ко всем пристаёт.

– А это что? – я указал на ссадину на лице. – Он?

– А то кто же, – вздохнул парень, – я удержал руку, а то мог бы и синяк поставить. Хотело врезать ему как следует, но сдержался.

– Правильно, – сказал я. – Отца нельзя бить.

– А если мать обижает? – спросил Антон.

– Можно утихомирить, как-то остановить, но бить родителя нехорошо.

– А он, значит, руки распускает – это нормально?

– Нет не нормально! – ответил я и, услышав объявление о приближающей станции, добавил: – Ладно, Антон, мне пора. Так что, ко мне идём?

– Ну, если вам это не в напряг…

– Послушай, если бы мне было в напряг, я бы тебя не приглашал.

– Ну, тогда идём! – парень встал со скамейки.

Через полчаса мы добавили температуры в системе отопления и принялись заваривать чай.

– Так, что тут у нас из припасов? Ты голоден? – спросил я у гостя.

– Да нет, – тихо ответил Антон.

– Ты не стесняйся, говори, я выдвинул ящик из морозилки, – смотри, здесь и пельмени есть, и мясо.

– Да неудобно как-то, – замялся Антон.

– Прекрати, – нахмурился я. – Стесняешься, как красна девица. И что ты мне выкаешь? Борис я, говори со мной на «ты». Не люблю я этих церемоний.

– А сколько вам лет? – спросил Антон.

– Да столько же, сколько и отцу твоему, – соврал я. – Ты с ним тоже на «вы» говоришь?

– Нет, ну, ладно, – согласился юноша.

– Так что? Жируем? – рассмеялся я.

– От пельмешек не отказался бы, – улыбнулся парень.

Слово «пельмешки» прозвучало так трогательно, что у меня увлажнились глаза. Я вспомнил маленького Сергея. Он любил так говорить: «Мама, свали пельмешек». И когда врач из-за коликов в животе запретил ему есть пельмени, Серёжка сильно переживал и выпрашивал: «Мама, ну от одного пельмешка животик болеть не будет. Он болит, когда много пельмешек скушаешь».

«Вырос Серёга и всё забыл. В один момент растоптал и любовь, и семью, и дальнейшие отношения. Эх, Серёга-Серёга, дурья твоя башка. И самое печальное во всём этом – ведь не одумается, не придёт с повинной головой, будет быковать, как говорит Антон, до последнего…».

Неожиданно у Антона залился незнакомой мелодией телефон. Он взглянул на дисплей и тихо сказал «мать звонит».

– Да, – ответил он и долго слушал, что говорят на другом конце провода. – Мам, ты не переживай за меня, – наконец-то вступил в разговор и юноша, – я у товарища в Электрогорске, здесь всё тихо, спокойно. Пока побуду у него. Потом решу… Но, скажу честно, желания возвращаться домой у меня нет. Надоела мне эта пьяная морда. И тебе советую оставить его. Лучше переезжай к бабуле, там тебе спокойнее будет. На работу на метро будешь ездить, ничего страшного в этом не вижу. Вся Москва так ездит. Что, у нас все рядом с работой живут? Кстати, я там где-то в бабулином районе вашу аптеку видел. Поговори с начальством, может, переведут тебя поближе. Я серьёзно говорю, давай перебирайся, пока он тебя не искалечил. Так жить нельзя…

– Не хочет уезжать? – спросил я после того, как Антон отключил телефон.

– Какое-то садо-мазо, – усмехнулся он. – Как так можно?

– Есть такой тип женщин, – согласился я, – их колотят, унижают, матерят, а они держатся за мужа. Трудно понять их, но это судьба.

– Мне кажется, это не судьба, а обыкновенная глупость, – махнул рукой Антон. – Жалко мне её. Но ничего поделать не могу. Она уедет к бабушке, три дня проходит, и уже летит на всех парусах домой. Я у неё спрашиваю «соскучилась?». Она говорит «да, больше не могу». И начинается всё сначала. Сложно всё это.

Плотно перекусив, мы с полчаса провозились с антенной, чтобы настроить телевизор, и потом до полуночи смотрели разные передачи. Натопили как в сауне, ночью пришлось убавлять температуру в батареях, Октябрь в 2017 году на редкость оказался тёплым.

Утром после завтрака Антон засобирался в дорогу. Заметив некую напускную суетливость, я прямо спросил:

– Ты уверен, что тебе нужно ехать?

– Ну, я же… ещё вчера собирался… поеду к товарищу.

– Да я это понял, – улыбнулся я, – спрашиваю о другом. Тебе это важно? Вернее, оно тебе нужно?

– Но где-то же мне нужно остановиться, – грустно сказал Антон.