Михаил Самарский - Распятые любовью

Став чуть постарше, мы, малолетние исследователи, придумали новую игру – в доктора, причём в основной состав игроков входили только свои, то есть надёжные товарищи – лагерники, чужих туда не пускали. Коллектив «докторов» состоял из шести человек – три мальчика и три девочки. Врачевали мы по очереди.

Правила игры были простыми и легко запоминаемыми: «больные» снимали трусы и усаживались на диван, «доктор» начинал медосмотр, причём мальчикам разрешалось целовать девочкам, что говорится, и сиси, и писи. Если бы на нашем месте были настоящие медики, они бы, наверное, употребили медицинский термин «вульвы», могли бы назвать их наружными тазовыми половыми органами или женскими гениталиями. Но никто тогда из нас таких чудных слов не знал, а потому мальчики целовали девочкам просто «письки». Девочки тоже не оставались в долгу, и если докторами выступала женская половина коллектива, то они с удовольствием целовали мальчикам «писюны».

Через много лет, слушая своих возмущающихся ровесников и старших товарищей, сетующих на падение нравов у современной молодёжи и повсеместный разврат, я вспоминаю игры октябрят и пионеров, коллективные просмотры эротических спектаклей в лесополосе и, улыбаясь, мысленно вопрошаю: «Ну, при чём здесь телевидение и фривольные СМИ, голливудские и французские фильмы, запрещённые ранее книги, ООН, Минздрав, Минобр, МВД и прочие структуры?».

«Лагерные» дети задолго до перестроечных выкрутасов довольствовались Винни-Пухом, Пятачком, осликом И-а, совой, кроликом, Крокодилом Геной, Чебурашкой, Простоквашино, Бременскими Музыкантами. И никакой пресловутой пропаганды гомосексуализма и порнографии не было и в помине. Но всё равно находились пацаны, которые умудрялись подрочить и на принцессу в красном платье из «Бременских музыкантов», и на маму из Простоквашино и даже на домомучительницу из «Карлсона», сиськи у той дамы были знатные. Однако я во втором классе ещё не дорос до таких серьёзных испытаний своего орудия. Дрочить я начал где-то в классе четвёртом. Вы не представляете, как же я неистово боролся с этим «недугом», но так с ним и не справился.

Из художественных фильмов для детей тоже были доступны почти пуританские «Неуловимые мстители», «Свадьба в малиновке», «Белое солнце пустыни», «Бриллиантовая рука», «Кавказская пленница». Потом подоспели «Джентльмены удачи», «Иван Васильевич меняет профессию» и всё такое.

Ни в мультипликационных, ни в художественных фильмах тех лет ничего непристойного и похабного не было. Скорее, скабрезность и сквернословие можно было услышать за столом, где собирались взрослые, наши родители, соседи, гости для празднования какой-либо памятной даты, дня рождения или просто «хорошо посидеть» – был и такой повод.

Народное творчество в нашей стране никогда не отставало от актуальных тем, мы внимательно слушали и запоминали, как наши родители напевали частушки, идущие в ногу с их временем:

Валентине Терешковой

За полёт космический

Фидель Кастро подарил

Хер автоматический.

И, конечно же, на местный фольклор легла чёрная печать угледобывающей промышленности, и женщины российского Донбасса задорно напевали:

Я шахтёрочкой была,

Уголь добывала,

Если б не моя пизда,

С голоду б пропала!

Женщины, раньше трудившиеся на угольных шахтах, не оценили заботу Никиты Хрущёва и сильно обижались на него за то, что им запретили работать «под землёй».

Жители Лагерной, впрочем, как и весь советский народ, устали бояться людей в милицейской форме, да и сами милиционеры становились добрее и человечнее, хотя старая репрессивная машина нет-нет, да и показывала иногда острые зубы, безмерную и бессмысленную жестокость, в чём мне в будущем ещё предстояло убедиться лично.

Помню, позже, как только руководитель чилийской коммунистической партии перебрался в СССР (Советы обменяли его на диссидента Буковского), на гулянках тут же появилась соответствующая частушка:

Обменяли хулигана

На Луиса Корвалана!

Где б найти такую блядь,

Что б на Брежнева сменять?

Среди лагерных подростков был один пацан по прозвищу «Филя», полная версия «Витя-филолог». Ещё мы называли его ходячей энциклопедией. Виктор говорил, когда вырастет и окончит институт, пойдёт работать учителем в школу. Через несколько лет я, ещё учась в школе, узнал, что у филолога что-то пошло не так. Филю посадили за изнасилование и отправили на восемь лет в колонию усиленного режима.