Давид Гай - Террариум

Из всех времен ему единственно импонировали первые годы нового века, пик его моментального альпинистского восхождения , он – ВВП, всесильный и могучий, всеми любимый, особенно простыми людьми, у него все получается, его ценят и уважают даже за рубежом; воспоминания же прошлой жизни нередко набивали оскомину, в будущем тоже не виделось ничего отрадного – старение, немощь, невозможность заниматься любовью с Ариной и – страх, тщательно гонимый, но проступающий, как пот в парилке из разогретой порозовевшей кожи: рано или поздно останется не у дел, будет смещен или передаст власть наподобие того, как сам получил ее от Деда, выторговавшего себе и своей алчно-ненасытной семье тихую спокойную обеспеченную старость, и он получит то же самое – преемник не замахнется, чтобы отнять у него право на такую старость, ибо впоследствии отнимет такое право у самого себя, и пускай анонимы испражняются в интернете, грозя карой за якобы содеянное им в ущерб своему народу, он-то знает – в Преклонии уже шесть десятилетий никого из властителей и их ближайших приближенных не судили, за исключением партийно-номенклатурной шайки, объявившей в стране чрезвычайное положение на один день в далеком девяносто первом, да и тех быстро выпустили… И останется он жить в Резиденции до конца дней своих, и будет обходить по утрам свои владения, утопающие в зелени и цветах, дышать свежим хвойным лесным настоем и, быть может, изредка вспоминать милую уютную улочку Ангеликаштрассе, соединяющую Шарлоттенштрассе с Баутцнерштрассе; их служебная двухэтажная вилла располагалась в доме номер четыре: на первом этаже караул и зал для приемов, на втором кабинеты оперсостава; по весне на солнечных участках близлежащих садов из земли выползали крокусы с бокаловидными желто-лиловыми цветками, начинали цвести вечнозелёные рододендроны, красно-розовым светом наливались напоминающие боярышник деревья, высаженные по обочинам тротуаров, в свою пору зацветали каштаны и, наконец, улочка наполнялась дурманом акаций; на углу улочки и оживлённой Шарлоттенштрассе высилась громадина дома командующего армии, прославившейся в танковом сражении с гансонцами на знаменитой дуге, в этой вилле когда-то жил знаменитый гансонский генерал-фельдмаршал, родившийся в этом городе, в ходе войны Преклонии с Гансонией он проиграл великое сражение на главной преклонской реке, провел в плену десять лет и вернулся на родину, где умер спустя четыре года, неподалеку был расположен храм, в котором будущего фельдмаршала крестили по евангелическому обряду, в нём же он венчался, в нём же его отпевали. Красивое местечко, ничего не скажешь, отрада глазу, красота, покой и благоухание природы плохо рифмовались с основной задачей, стоявшей перед обитателями виллы: не допустить внезапного ракетно-ядерного нападения главного противника Преклонии, именуемого НАТО, В. не верил в такую возможность, однако вместе с остальными вел наблюдение за противником, хотя реально никакого наблюдения они, естественно, установить не могли – базы противника располагались на западе Гансонии, куда доступа не было, а заслать туда агентов удавалось крайне редко, их оперсоставу – вообще ни разу, но в игру под названием “наблюдение” охотно играли, В. фильтровал заявления граждан города на приглашение родственников из западной части Гансонии, так называемые “антраги”, попадавшие к нему от местных органов госбезопасности – “штази”, выискивал жителей тех мест, где располагались базы противника, таких было крайне мало, их восточные родственники не шли ни на какие вербовки – словом, приходилось тянуть пустышку.

Вообще, следовало непатриотично признать – командировки в восточную часть Гансонии выглядели малопривлекательными, то ли дело Галлия, Альбиония или предмет мечтаний Заокеания, – и воспринимались чуть ли не как унижение, сюда направляли или совсем “зеленых”, начинающих, вроде В. или проштрафившихся, платили восточногансонскими марками и лишь часть зарплаты – твердой валютой, сто долларов в месяц, поэтому многие искали дополнительные источники заработка; кто-то утаивал часть денег, которые платили завербованным гансонцам – сущие гроши, кошкины слезы, кто-то находил иные способы прибашляться – например, покупал западные журналы и каталоги мод и переправлял домой, в Преклонию, где они весьма ценились у модных портних и в пошивочных ателье; В. не занимался ни тем, ни другим – было противно, он мечтал совсем о другом размахе. Однако и в скудной, неинтересной жизни, далекой от выдуманной писателями и киношниками разведчицкой романтики, существовала и привлекательная сторона – доступность пива, о чем в Преклонии можно было только мечтать, вопрос заключался лишь в одном – где раздобыть идущую на экспорт марку “Радебергер”; одноименный городок, где пиво это выпускалось, находился под боком, В. с коллегой быстро обнаружили ресторанчик, притулившийся к заводу, где разливался вожделенный напиток, ресторанчик, помнится, был неприметен, подъехать к нему можно было узкими улочками, многие соседи-гансонцы и не подозревали о его существовании; страсть к пиву раздула В., образовался животик, он поправился на двенадцать килограммов, кроме прочего, забросив спорт.