Александр Казимиров - Бульварное чтиво [Сетевая компилляция, калибрятина]

«Зачем ей деньги? Никуда не ходит, с голоду не пухнет, дом — полная чаша. Своими капризами она толкает меня в бездну нищеты! — Он поднялся с кресла и бросил взгляд на картину в дорогом резном багете. — Такую прелесть купил, а ей какие-то вещи!»

— Нет у меня денег! — отрезал Сергей Лукьянович.

Он врал, боясь лишиться ломаного гроша. Денежки лежали во внутреннем кармане пиджака и грели душу Глызина лучше всякой телогрейки. Серафима подскочила к мужу. Огонек брезгливости вспыхнул в ее прищуренных зеленых глазах.

— Жлоб! Индюк, возомнивший себя орлом!

Сухо, как выстрел, прозвучала оплеуха.

— Не забывай, кто из нас добытчик, а кто дармоед! — Глызин потирал отбитую ладошку.

Он первый раз в жизни ударил жену и испытывал неловкость. Такого унижения Серафима еще не знала. Вязкое марево заволокло мозги, женщина не отдавала себе отчет. Ее тонкие, побелевшие от напряжения пальцы сжимали надраенную до блеска бронзовую статуэтку Гестии — богини семейного очага. Глызин развалился на полу, как загорающий курортник, и беззаботно раскинул руки и ноги. Серафима опомнилась, бросила Гестию на диван.

— Серж! — робко позвала она и склонилась над мужем.

Серж не реагировал. Серафима обшарила его карманы и вытащила портмоне. В комнату заглянула домработница. Ее массивная челюсть медленно отвалилась и напоминала тиски.

— Взял и помер, подлец! Одни неприятности от него! — Серафима поднялась, сделала обиженное лицо. — Помоги!

Она схватила мужа за ногу. Башмак слетел, заставляя поморщиться. Домработница стояла, как вкопанная, и не сводила глаз с золотой цепи, выползшей из ворота рубахи.

— Возьмешь себе, только держи язык за зубами! — пообещала Серафима, заметив жадный взгляд.

Женщины не успели затащить труп в ванную, как дверной звонок захлебнулся от рыданий. Серафима убрала с лица прядь волос.

— Открой! — голос ее дрогнул.

На пороге стояли два мужика. Один из них держал в руке видавший виды саквояж.

— Вызывали? — Они прошли мимо домработницы в прихожую. — Ну, что тут у вас за трагедия?

Пожилой, интеллигентной внешности сантехник поправил на носу очки-велосипеды. Его более молодой напарник с любопытством изучал фигуру хозяйки. Серафима плохо соображала, что от нее хотят. Она машинально махнула рукой в направлении санузла и прислонилась к косяку. Слесарь заглянул в туалет, снял очки и протер линзы носовым платком. Пораженный увиденным, он умело скрыл эмоции.

— Забавно! Там, кажется, кто-то умер!

От подстриженной бородки сантехника веяло библейской святостью, и сомневаться в правдивости его слов не приходилось. Серафима за рукав потянула слесаря в гостиную. Ей хотелось как можно быстрее вынести сор из избы.

— Помогите ради бога! — взмолилась она. — Вы можете расчленить труп и выкинуть на помойку? Сейчас все так делают.

Прислушиваясь к разговору и озираясь, за ними волочился напарник сантехника. Пожилой слесарь встал посреди комнаты и с интересом стал рассматривать картину.

— Куда вы смотрите? Вы меня слышите или нет?

Серафима нервничала. Еще немного, и бронзовая Гестия снова бы оказалась в ее руках.

«Ситуация сложная в психологическом аспекте: покойника не воскресишь, да я и не Иисус Христос. Но стоит ли гробить жизнь молодой женщине? Что тут произошло, одному богу известно, вот пусть он и решает — как быть?!» — мужчина мельком глянул на хозяйку квартиры и снова перевел взгляд на картину.

— Скажите, а откуда у вас это?

— Муж у какой-то старухи купил. Я подарю вам ее, если поможете от трупа избавиться.

— Хорошо, хорошо! Не волнуйтесь, — он потрогал багет. — Как стемнеет, мы подъедем — лишние свидетели ни к чему. Картина плюс тысяча «зеленых». Устраивает?

Мужчина сказал это так, будто вынос мертвецов входил в прямые обязанности слесарей-сантехников. Серафима кивнула.

— Когда увезем, обратитесь в милицию, дескать, супруг пропал. Не пришел, мол, домой — и все. Пусть ищут. Я картиночку, с вашего позволения, сейчас заберу, чтобы потом с ней не таскаться. А деньги вы нам вечером отдадите, вместе с телом.

Город спал, кутаясь в ноябрьский сумрак. Свет луны выхватил две сгорбленные фигуры, которые тащили огромный рулон. Салон микроавтобуса распахнул пасть, проглотил ковер, а затем и самих носильщиков. Автомобиль недовольно заурчал, пустил клубы дыма. Воровато, с выключенными фарами, он выехал со двора.

— Ты, Андрюша, забудь все. Время нынче такое, чуть что и — ауфидурзейн, дорогие товарищи! — Максаков вырулил на проспект. — Мы его в Неве утопим. От ковра освободим и утопим, а к ногам железяку примотаем, чтоб раньше срока не всплыл. За зиму его рыба так обглодает, что мать родная не узнает.