Елена Лабрус: Грязная сказка

— Есть какие новости? — села она на кушетку, запыхавшись от долгого подъёма по лестнице и вытирая платком шею.

— Пока нет, — поправила Таня за уши растрепавшиеся волосы Софи. — Показатели стабильные, но Влад ещё не пришёл в себя.

Под серьёзным цепким взглядом женщины Софи слегка оробела и прижалась к Тане.

— Ты же — Таня, насколько я помню, — прищурилась Елена Сергеевна.

— А это Софи, наша с Владом дочь, — решила она не тянуть с правдой.

Таня думала эту железную женщину ничем нельзя удивить.

— А Влад об этом знает? — тонко выщипанные брови женщины уползли вверх к самым волосам. И надо отдать ей должное, своего сына она знала неплохо.

Таня отрицательно покачала головой, пользуясь тем, что Софи её не видит. И её жалкие попытки скрыть это от дочери, Елена Сергеевна тоже поняла.

— Привет, Софи! — наклонилась к ней женщина. — Вот папа удивится, когда тебя увидит. Вы же ему не говорили, что приехали?

— Папа заболел, — нахмурилась малышка.

— Я знаю. Я же его мама. И твоя бабушка.

— А как тебя зовут?

— Ну, видимо, баба Лена, — всплеснула она руками. — И мне очень надо поговорить с твоей мамой. Ты же нас отпустишь? — девочка кивнула, а Елена Сергеевна встала. — А ещё мне срочно надо закурить.

Они вышли на улицу в специально отведённое для курения место, и только сделав хорошую затяжку, Елена Сергеевна продолжила разговор.

— Наверно, у тебя были причины так поступить. Но сейчас всё это неважно. Скажи мне, насколько всё плохо?

— У него обнаружили опухоль в правой почке. Скорее всего доброкачественная, но это покажут результаты гистологии. Опухоль передавила сосуды, нарушилось кровообращение, началось воспаление, — Таня обняла себя руками. — Плюс общее истощение и обезвоживание. Операцию делать боялись в таком состоянии, но положение было критическое. Сделали лапароскопию, часть почки с опухолью удалили.

— Всё-таки, опухоль, — выпустила дым в сторону женщина. — А ведь он мне как-то про порчу заикнулся, которую на него первая жена навела. Я же всех бабок уже оббегала. Какой только херни не наслушалась. И волосы его носила, и иголки втыкала, и дрянь какую-то на кладбище жгла. А ему всё хуже и хуже.

— А в больницу? — Таня ковыряла носком сапога снег.

— Говорит, ходил. Анализы даже сдавал. Ничего не нашли, — мать Влада махнула рукой. — Может, тогда и правда, не нашли. Главное, сейчас нашли.

— Он три дня пролежал там один, — голос у Тани дрогнул, и она тяжело вздохнула, стараясь не заплакать.

— И я ещё со своим курортом, — Елена Сергеевна выкинула окурок и прижала Таню к своей мягкой груди. Таня слышала, что голос у неё тоже дрожит. — И ведь это он меня заставил. Ни разу не ездила, и вот. Мне же, по идее, только через неделю возвращаться. Это я первым самолётом, как узнала.

Она погладила Таню по спине, и они обе не выдержали и заплакали.

— Мразь эта балетная, — наконец, сказала женщина, отпуская Таню и вытирая глаза. — Порву, сучку! Давно надо было ей заняться. Но я ж стараюсь к нему не лезть. А он не перестаёт меня удивлять. Теперь вот — внучка, — улыбнулась она сквозь слёзы и снова полезла в карман за сигаретами. — Ну, ты иди, а то замёрзнешь совсем. А я ещё постою.

— Девушка, — окликнула медсестра Таню и махнула рукой, едва Таня снова разулась. — Идёмте!

Таня подскочила, как по команде, и, подхватив на руки Софи, как была босиком, так и побежала по коридору.

— Держите халат. В реанимацию, конечно, нельзя. Да, ещё с ребёнком. Но, бог с вами, там ничего страшного. Две минуты, не больше, — она улыбнулась Софи, которая грозно насупилась, давая понять, что никуда не уйдёт, пока Таня надевала халат.

Глубокий вдох, сделанный Таней перед дверью палаты, ещё горел в лёгких, когда их глаза встретились. Влад жадно впитывал взглядом каждую её чёрточку и мучительно всматривался, словно боясь поверить в её реальность. Он был бледный, осунувшийся, заросший щетиной, но, главное, живой, а остальное было неважно.

Кроме мягко пищащего аппарата, запаха лекарств и закрывающего его по грудь одеяла, ничего страшного: ни трубочек, ни проводов, ни капельниц. Ничего, что могло бы напугать ребёнка, за что, наверно, надо бы сказать отдельное спасибо доброй медсестре.

Влад тревожно замер, когда увидел притихшую Софи, вцепившуюся в Танину руку.

— Привет! — сказала Таня, улыбнувшись, и погладила по голове ребёнка, выводя её вперёд себя. — Софи, поздоровайся с папой.

— Бонжур, — посмотрела она исподлобья.