Мишель Фалькофф - Плейлист смерти

– Без проблем, – отозвался он. И я засомневался, расценивает ли он меня как возможного соперника.

Столовая была на самом нижнем этаже школы, а шкафчик Астрид, разумеется, оказался на самом верхнем, в противоположном углу здания. Когда Эрик показал мне его, я больше не удивлялся тому, что мы не часто сталкиваемся: здание было разделено на четыре квадранта, и мой шкафчик располагался в юго-западном его углу, где все шкафчики были красными, а ее – в северо-восточном, с ярко-желтыми шкафчиками. Одно только пребывание что там, что там вызывало у меня головную боль.

– Извини, я почти не общался с тобой на вечеринке, – сказал Эрик, когда мы поднимались по лестнице. На нем были причудливые остроносые туфли, цокающие при ходьбе. Подковки? Ну и хипстер. – Я слышал, ты повздорил с Тревором. – Что он хотел этим показать? Считает, я один из тех, кто избил его?

– Повздорил?

– Ну, на вечеринке. Я пропустил самое главное, но люди болтают, он врезал тебе кулаком в лицо. Я слышал, что ты ему сказал. Это было здорово.

– Ну, он всегда издевался над Хейденом. Стоило быть нокаутированным ради того, чтобы высказать ему все, что я о нем думаю. – Я почти боялся спрашивать, но все-таки спросил: – Ты слышал о том, что случилось после?

– О, слышал. – Он уклончиво смотрел на меня, пока мы продирались сквозь толчею детей, спешащих на следующий урок. – Он вроде как получил то, что заслужил, верно? Как и Джейсон. – Это напомнило мне слова Астрид о карме.

– Возможно. – Я не знал толком, почему он так смотрит. Пытается добиться от меня, чтобы я в чем-то признался? – Похоже, Тревору пришлось очень несладко.

– Выживет. – Эрик старался говорить бесчувственно и даже иронично, но его голос слегка надломился. Держу пари, он, как и я, считал, что дело зашло слишком далеко. – В любом случае у него будет время поразмыслить о всех тех дерьмовых вещах, которые он вытворял.

– Думаешь, его баранья голова способна мыслить?

Эрик рассмеялся:

– Наверное, нет. Если бы у него было хоть какое-то сознание, он, возможно, самоликвидировался бы.

Да, ситуация хреновая. Мне нравился Эрик. И потому относиться к нему с неприязнью было трудно.

Он остановился перед шкафчиком, настолько обклеенным стикерами, что было невозможно понять, какого он цвета. Казалось, над ним потрудилась восьмилетка – повсюду радуги, и единороги, и котята.

– Она не фанатка желтого, – сказал Эрик.

– Да уж.

– Слушай, мне надо бежать в класс, так что бросаю тебя одного. Но мы когда-нибудь обязательно пообщаемся. Знаю, ты залег на дно из-за того, что случилось с другом, но если хочешь куда-нибудь выбраться, то сегодня вечером у меня собираются несколько человек. И Астрид будет. Тебе следует прийти.

– Спасибо огромное, – ответил я. – Может, и приду.

– Ну вот, теперь у нас есть план. – Он стукнул кулаком о мой кулак и помчался по коридору. Не помню, чтобы стукался кулаками прежде. Это было возможно только с Джимми. Был ли Эрик искренен, приглашая меня, или это одна из штучек в духе держи-своих-врагов-поближе-к-себе и таким образом Астрид окажется у него на виду? Забавно, но мне было все равно. Мне нравились ее друзья, с которыми я успел познакомиться, в том числе и Эрик, и одна только мысль о том, что можно будет пообщаться с ним, делала меня менее одиноким.

Астрид должна была появиться только в начале следующего урока, но у меня все равно впереди час для самостоятельных занятий, так что я постою тут и подожду ее. Лишь бы не попасться на глаза дежурным. Я надел наушники и кликнул песню из плейлиста. Ее исполняла одна новая группа, которая нам нравилась; у их музыки было стремно-таинственное настроение, что я одобряю. Но если Хейден пытался донести до меня через этот плейлист какое-то послание, боюсь, я не улавливал его. Наверное, мне следовало обращать больше внимания на слова. Эта песня, казалось, объясняла, что он чувствовал, когда люди лгали ему. Я много делал нехороших, неправильных вещей, но вранье Хейдену к ним не относится. Я должен непрестанно помнить: узнать, что случилось в действительности – моя главная задача.

Астрид наконец материализовалась у своего шкафчика спустя несколько минут после звонка, как раз, когда я начал осознавать, насколько сместились мои приоритеты в последние несколько недель. Я чувствовал себя виноватым, хотя она была так же мила, как и всегда. Ее пряди волос были красными, желтыми и зелеными, и на ней была майка с Бобом Марли.

– Сэм! – закричала она, широко улыбаясь. – Что ты здесь делаешь?