Наталья Литтера - Дульсинея и Тобольцев, или Пятнадцать правил автостопа

Илья отпустил Дуню и ответил на рукопожатие. Даже вступил в разговор. Она знала, как он не любит бесцеремонность, но слишком хорошо воспитан, чтобы не ответить.

До открытия дверей главного зала оставалось совсем немного. Дуня почувствовала волнение. Она знала, что там все в порядке. Ей знаком был каждый сантиметр этого места, каждая плитка и ниша, каждый витраж, и хотя хозяин «госТИНцев» - Тихий, Дуня все равно чувствовала свою ответственность перед гостями этого вечера. Ей захотелось осмотреть все самой: столы, сцену, светильники. В последний раз.

- Я сейчас приду, - шепнула она Илье. - Проверю и вернусь.

Оставив полупустой бокал в его руке, Дуня приоткрыла тяжелую дверь и зашла в зал.

*В холле толкалось прилично народу. Но эту пару Иван увидел сразу. Как только шагнул внутрь. Потому что невозможно было не заметить сигнальное алое платье.

Красный. Снова красный. Как назло. Словно насмешка. Тонкие лямки, точеные плечи, ключицы тоже тонкие. А там, ниже... он помнит, какое оно там все на ощупь и как ладно помещается в ладонях. Еще ниже алая ткань мягко обтекает бедра. Волосы убраны назад. Алый лак, алая помада. Червь рядом казался бледной тенью, несмотря на идеально сидящий костюм и галстук с рубашкой в тон. Иван достаточно близко знаком с работой репортеров светской хроники, чтобы понимать: эта пара так и просилась в «глянец». И подпись внизу: «Серый Червь со спутницей». Или «Дульсинея Тобосская со спутником». Тобольцев словно со стороны увидел себя - рубашка в клетку поверх майки, джинсы - с дизайнерскими прорехами на бедрах. И красные кеды - в ответочку. Почему Тихий не обозначил, что дресс-код мероприятия: «Выставь себя дураком»?Иван шагнул в сторону и открыл первую попавшуюся дверь. За ней оказался банкетный зал.Пройдя мимо сцены и накрытых столов, Ваня прислонился к стене у окна. Тяжелая портьера почти скрыла его, хотя в зале пока пусто и прятаться не от кого. Но это подобие уединения сейчас - как воздух. Чтобы вспомнить, как дышать. Чтобы дышать без боли.

Все равно оказался не готов. Придурок. Слабак. Знал же.

За окном что-то варил городской удушливый август. Наверное, грозу. Поэтому и дышать трудно. Иван стоял, прижавшись лбом к стеклу. Становилось легче, по чуть-чуть. Еще минут десять - и он будет в норме.

Стукнула дверь. И кого черти принесли так не вовремя?!Зацокали каблуки. Шаги то приближались, то удалялись от стоящего за портьерой Тобольцева . У этого перестука женских туфель были определенные ритм и цель. Иван вдруг понял - какая. И кто это там. Отодвинул штору и сделал шаг. Он успел сделать шагов пять, прежде чем она услышала. И обернулась.

Как же больно.Пришлось зажмуриться, чтобы переждать эту вспышку боли. Алая помада и лак.Помнишь, с чего все началось, Дуня?

Оказалось, что он говорит вслух. Счастье, что шепотом.

- Я... - было видно, как она сглотнула - словно комок в горле протолкнула, - мне тут проверить все надо перед... началом.

- Помощь нужна? - он продолжал говорить шепотом - немного только громче стал. - Давай, я помогу?

Он сделал два шага вперед. Она - два назад. «Как в танго» - мелькнуло в голове.

- Нет, не надо, - с явно слышимой в голосе запинкой. А потом, увереннее: - Спасибо. Все в порядке. Мне пора... идти, - она попыталась изобразить что-то вроде улыбки, но вышло неубедительно. Еще пара шагов - вбок от небольшой сцены, на которой стояли компьютер для минусовок, микрофоны и колонки. Снова танговый шаг. А потом не по рисунку споткнулась.

Но он поймал.

И для такого простого действия совсем не надо было прижимать ее к себе. Класть руки на талию. Почти утыкаться губами в ухо с маленькой бриллиантовой серьгой. Но он все это сделал. Потому что остановиться уже не мог.

И как дышать - вспомнилось. И дышалось сильно, глубоко. Так, что видно, как от его дыхания шевелятся волосы, выбившиеся из тяжелого узла на затылке. На каждый выдох - грудь к груди еще плотнее. Дыхание тяжелеет. Не надышаться запахом ее волос.

Стоим как после нашего первого поцелуя, помнишь?И все-таки коснуться губами маленького изящного уха. И умолять себя молчать. Чтобы потом не стало все совсем фатально и невыносимо.

Сколько они так стояли? Кто бы знал. Ровно все то время, пока она не шевельнулась, не повела плечами. Он проигнорировал намек.Еще чуть-чуть. Еще немного. Пожалуйста.

- Я неуклюжая, - прозвучало тихо.

- Я бы назвал это иначе, - он тоже говорил едва слышно. Потому что прямо ей на ухо.

- Спасибо, что поймал.

У них отличная поза, чтобы вести светскую беседу. Давай, спроси меня про погоду. Вместо этого Ивану наступили на ногу. Не сильно, но в кедах ощутил вполне. Это был отчетливый сигнал. И пришлось все-таки разжать руки и отпустить ее.