Бхишам Сахни - Девушка с делийской окраины

В самом дальнем уголке парка, на больших скамейках, уже сидят старушки, оживленно обмениваясь новостями. Непременным членом этих собраний — Басанти это знала — была и свекровь тети Шьямы. Неторопливо двигаясь вперед, Басанти окидывает внимательным взглядом лица собравшихся. Тете Шьяме Басанти рассказывала и о свекрови и была не прочь посмеяться над нею. «А вы знаете, тетя, они сидят там до самого вечера. Расходятся, когда на небе уже звезды начинают высыпать. Очень все боятся своих невесток. И расходятся с таким расчетом, чтобы прийти домой, когда домашние уже поужинали. Нынче свекровь тети Сушмы говорит: «Я покупаю себе отдельно бутылку молока. Спасибо продавцам в молочной лавке — они оставляют мне… Чтобы дома не выслушивать попреки, что кто-то выпил молоко».

Басанти неподражаемо копировала их манеру говорить и вести себя, однако при одном лишь взгляде на них ей всегда становилось почему-то грустно. Свекровь тети Сумитры, например, ежедневно приходила сюда и каждый раз, справившись о здоровье собеседниц, неизменно изрекала одно и то же: «Все мы ходим под богом. Я вот каждый день совершаю утренний обряд, творю молитву, но легче на душе все равно не становится…»

Иногда старушки вполголоса пели гимны во славу бога Кришны, хором читали молитвы, однако чаще одна из них начинала рассказывать какую-нибудь историю из жизни богов и богинь. Случалось и так: поют, бывало, они гимны, как вдруг, прервав пение, одна из них начинает жаловаться на свою жизнь и тут же разрыдается. «Терпи, сестрица, — принимаются утешать ее подруги. — Наберись терпенья, молчи да уповай на всевышнего. Не поддавайся мирским соблазнам. Вручи судьбу свою воле божьей…» Вытерев слезы, старушка смиренно отвечает: «Помрешь, сестрица, когда смерть придет, а от нас с вами это не зависит. А пока жива, и о хлебе насущном думать приходится».

Иногда с детской площадки прибегал малыш и, схватив бабушку за руку, принимался тащить ее домой, словно там ее ждали райские кущи. При виде малыша морщины будто разглаживались, на лице появлялась добрая улыбка, а руки ласково обнимали ребенка и прижимали его к груди: «Внучек ты мой, Субхаш… А скажи-ка тете, как звать тебя…»

Не увидев знакомого лица, Басанти поворачивает назад. Ей очень хотелось, чтобы свекровь тети Шьямы сегодня была здесь: ее можно было бы расспросить о тете Шьяме. Но старухи не было, и Басанти направляется к выходу, где на скамейке у ворот ее терпеливо поджидает Булакирам, держа на руках ребенка и не сводя глаз с приближающейся жены.

— Может, отсюда до автобуса пройдем улицей? — робко предлагает Булакирам.

Однако Басанти заупрямилась.

— Ну нет, — твердо произносит она. — Мы пройдем мимо хлебной лавки, выйдем к перекрестку, а уж там повернем к остановке.

Втайне она все еще надеялась увидеть тетю Шьяму. Идти к ней Басанти не хотелось, а встретиться вот так, случайно, было бы совсем неплохо.

Миновав хлебную лавку, они свернули направо и оказались прямо перед домом Шьямы. Басанти почему-то была уверена, что сейчас тетя Шьяма непременно выйдет на балкон. Как раз в это самое время она просыпается, а встав с постели, первым делом выходит на балкон. Однако на балконе никого не было, только развевались на ветру вывешенные для просушки сари.

Хромой Булакирам ковыляет впереди, а Басанти, задрав голову, медленно следует за ним, не спуская глаз с балкона. На ней ярко-красное шелковое сари, край которого то и дело соскальзывает у нее с плеча, на ногах мягко позвякивают браслеты. Малыш — в желтой сатиновой распашонке, на голове у него, несмотря на жаркий день, зеленая шапочка с белой кисточкой.

Тетя Шьяма так и не появилась на балконе.

Басанти опускает голову и уже собирается повернуть к площади, как вдруг застывает на месте — навстречу ей движется Дину. Она стоит точно громом пораженная, не сводя с его лица широко раскрытых глаз.

Дину тоже узнает Басанти, правда не сразу: он не привык видеть ее в таком роскошном наряде. Ну конечно же, это Басанти. Узнав ее, он тотчас переводит взгляд на человека, который, тяжело припадая на правую ногу, ковыляет впереди. На голове у того пышный белый тюрбан, в руках посох, которым он постукивает по асфальту. Хромой, а держится важно. За ним, как добродетельная жена, покорно следует Басанти. Поначалу он даже глазам своим не поверил.

Басанти по-прежнему стоит не двигаясь. Сейчас она ничего не видит, кроме Дину. У нее такое ощущение, будто отнялись руки и ноги, и, теряя остаток сил, она еле держится на поверхности, а накатившая волна накрывает ее с головой. При одном лишь взгляде на Дину ноги у нее делаются точно ватные.